Они потягивали через соломинку джин, сильно разбавленный тоником. Бармен знал Ольгу, мило улыбался и приготовил коктейль так, как она привыкла — пятьдесят граммов джина, много льда, лимонная долька на краю бокала и отдельно — баночка тоника. От фисташек было солоновато во рту.

Ольга заказала пирожное к кофе — оно было из прежней жизни: заварное кольцо, наполненное сладким легким творогом. Тане нравилось в полутьме пустого бара. Они были первыми посетителями. Часа через два сюда набьются мужчины, поднимется гомон, запахнет табаком, но это ближе к вечеру, когда они уже уйдут.

— Господи, мне сейчас станет просто плохо.

— От чего?

— От зависти. Но от зависти не к домику, а к возможностям. Я должна сказать, больше всего в жизни мне хочется выучить Катерину.

— Кстати, как она? Я бы ее, наверное, сейчас не узнала.

— Да конечно, нет. Она уже подросток. Пока я могу ее одеть, переделать что-то из своего старья.

— Я помню, как ты замечательно шила.

— И вышивала. Сейчас тоже случается. — Таня посмотрела на свою юбку, которую скроила недавно из Сашиных брюк. Ничего вышла. Складная. Правда, ткань не слишком хороша по нынешним временам.

Вот эту юбку она наверняка переделала, отметила Ольга. Аккуратно, но если бы Таню одеть во все настоящее…

— Но долго ли она согласится носить мое рукоделие? — усмехнулась Таня. — Знаешь, когда в школу ходили в форме, было проще. А сейчас такое расслоение, и так не хочется оказаться в основании пирамиды…

— На вершину захотелось? — усмехнулась Ольга.

— Не-ет, там сильно дует. — Они засмеялись. — Хочешь, приходи как-нибудь, увидишь мою Катьку.

— Спасибо, конечно, но я думаю, в ближайшее время не выйдет. — Сощурившись, Ольга посмотрела на Татьяну. — А вот мы с тобой могли бы снова увидеться, и очень скоро. Провернуть одно дельце не без интереса для обеих.

— Уж не собираешься ли ты меня позвать в свой новый дом?

— Да что ты, я до сих пор думаю, где мне его построить. Знаешь, мне приятно, что ты не говоришь, как другие: зачем тебе одной такой дом? Что ты будешь там делать?

— Ну, Ольга, сегодня ты одна, а завтра нет. И потом — разве плохо даже одной в просторном доме?

— Одной, конечно, хорошо, но иногда опасно.

— Я не думаю, что настолько, чтобы не строить. Ну кто тобой так заинтересуется?

Ольга полезла в карман куртки и вынула револьвер.

— А если заинтересуется, вот эта «леди» всегда со мной. Таня, не дыша, уставилась на оружие.

— Что? — Она вытаращила глаза на Ольгу. — У тебя есть пистолет?

— Во-первых, это не пистолет. Это револьвер. Он называется «леди». Специальный, женский. Видишь, какой изящный.

— Где ты его взяла? — прошептала Таня, ее круглые голубые глаза стали совершенно прозрачными от изумления.

— Купила в магазине.

— Да ты что? А кто тебе разрешил?

— Тань, да что тут такого? Идешь в милицию, берешь разрешение. Покупаешь. Сейчас черта лысого можно купить. Не знаешь, что ли? Кладешь в карман и ходишь, при случае можешь отпугнуть мужиков.

— Ха-ха, — сказала Таня. — Так я и поверила, что ты их отпугиваешь.

«Ах, Таня, если бы ты знала, насколько это точно, — подумала Ольга. — Отпугиваю с тех пор, как со мной произошло то, чего ты не знаешь, но очень скоро узнаешь».

— После Славы мне не нужен никто. Да сейчас мне и не до них, у меня бизнес, который требует безраздельной отдачи. Так что я отдаюсь только ему. — Ольга вздохнула, помяла салфетку, скрутила ее в трубочку, она крошилась, бумажные лохмотья падали в тарелку с очистками от фисташек. — С револьвером я чувствую себя увереннее. Я понимаю, когда на меня кто-то нападет, вряд ли выстрелю. Но с оружием в кармане я держусь так, что ко мне никто не посмеет подойти. Понимаешь, о чем я?

— Да, конечно, в свое время меня занимала психология. В библиотеке чего только не начитаешься. Потенциальная жертва сама притягивает преступника.

— Без него я бы все время думала, что на меня могут напасть. Теперь, даже когда я очень много езжу, ко мне не липнет ни один черт. Нигде — ни во Вьетнаме, ни в Чехии, нигде.

— А как ты его провозишь? Я читала…

— Читаешь много, — усмехнулась Ольга и посмотрела на Таню, глаза которой стали по блюдцу на белом лице, а коротко стриженные волосы, кажется, вздыбились. — Есть способы…

— Слушай, вот уж никогда не думала, что ты станешь такой крутой…

Ольга усмехнулась:

— У тебя бы тоже получилось. Хочешь ко мне в компанию?

— В компанию? — Татьяна сощурилась, собираясь рассмеяться. — Ты тоже меня не так видишь. Я слабая больная женщина, у которой на шее муж и дочь.

— Да, я знаю, что ты больная.

— Знаешь? А чем это я больна? — Татьяна порозовела, потом бледность, покрывшая лицо, смыла краски.

— Слушай, давай-ка нашу приятную беседу продолжим в другом месте. Мы можем кое-что открыть друг другу. Я предлагаю подняться в ресторан.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Татьяна с некоторым изумлением, а потом посмотрела на часы. — Слушай, мой ребенок уже явился из школы, а благоверный клацает зубами от голода.

— Ничего, один раз справятся без тебя. Позвони мужу и скажи, что задерживаешься.

— Саша не поймет.

— А ты что, каждый день задерживаешься?

— Да нет, я уже не помню, когда задерживалась.

— Ты его избаловала. Пускай наконец поймет, что жена на беспривязном содержании.

— Скажешь тоже, да я как маятник: утром — из дома, вечером — домой.

— Ну и зря, — сказала Ольга. — Давай-ка иди и звони.

— У меня нет жетона.

Ольга порылась в сумке и достала коричневый пластмассовый кружок.

— Телефон на лестнице. Работает. Он всегда работает. А потом приходи в ресторан на второй этаж.

— Я не найду.

— Я объясню.

Они поднялись из-за столика, вышли из полумрака. В ресторане, заказав что-нибудь необыкновенное, Ольга собиралась поговорить с Татьяной прямо и открыто. Между прочим, недавно заметила она за собой, когда у нее появились деньги, она совершенно иначе стала относиться к еде. Если раньше глотала сосиски с пельменями, то теперь ей хотелось пробовать, пробовать, пробовать. Вчера, к примеру, заехала в рыбный магазин и купила кусок мороженой акулы. Теперь ждала вдохновения, чтобы приготовить ее с удовольствием. К еде, поняла она недавно, надо относиться, как к поиску кадра. Она попробовала каракатиц и осьминогов во Вьетнаме, лягушачьи лапки и бог знает что еще.

Таня вздохнула и, смирившись, пошла звонить.