тяжелым мечом, стараясь в то же время подобрать сундучок и поспеть к поезду.

— Отойди, убьет! — крикнул старик Эрику. — Меч-кладенец сам собой наводится!

Но Эрик не обратил никакого внимания и бросился к Дегустатову. Тому было поздно прыгать на поезд, и он толкнул мечом в Эрика. Меч своим хищным концом потянулся прямо к сердцу пожарника. И в этот момент сержант с помощниками, успевшими размотать шланг, пустили в Дегустатова сильную струю холодной воды. Меч, так и не достав до сердца Эрика, выпал из руки директора, ударил по сундучку и раскроил его надвое…

Когда ехали обратно в дом отдыха, Дегустатов сидел смирно, оправдывался и сваливал вину на Анфису. Конь-Ветерок трусил рядом с пожарной машиной, заглядывал внутрь и поводил глазом, когда пожарники расхваливали его стать и масть.

Эрик разложил на свободной скамье приданое из сундука. Там были две простыни из тонкого голландского полотна, ночная рубашка из настоящего китайского шелка, стеклянный стакан, которому, как объяснил Ерема, цены в сказочном древнем царстве не было. И разные другие вещи музейного значения, нужные девушке царских кровей на первое время в замужестве.

Дегустатов, когда замолкал в своих оправданиях, смотрел на вещи с ненавистью, потому что получалось — страдал он понапрасну.

Подобрали Анфису. Она сидела, пригорюнившись, у дороги. Как только Анфиса забралась в машину, она принялась корить Дегустатова, и они сильно поссорились.

А конь громко ржал, заглядывая внутрь, и пожарники говорили:

— Жеребец, а все понимает.

Когда доехали до дома отдыха, пожарники уже знали всю историю с самого начала и задавали много вопросов про древнюю жизнь, и, если дед Ерема чего забыл или не знал, конь-Ветерок приходил на помощь — он многое повидал на своем веку.

С длинным гудком машина въехала на территорию дома отдыха.

— Эй, есть кто живой? — громко спросил конь-Ветерок, обогнавший машину, чтобы первому сообщить приятные новости. — Выходи! Победа!

И встреча была радостной и веселой.

Потом пили чай, решали вопросы будущего. И царевна задала вопрос старику Ереме:

— Теперь мне можно замуж за Эрика?

Эрик покраснел, а Александра Евгеньевна строго произнесла:

— Без глупостей, Леночка. Рано тебе об этом думать.

— Здесь порядки строгие, — сказал старик Ерема. — Придется тебе сначала научиться грамоте и счету.

Дверь открылась, вошли директор музея и несколько краеведов.

— Где здесь выходцы из прошлого? — спросил директор.

1970 г.

ДОМАШНИЙ ПЛЕННИК

Я сейчас стараюсь сообразить — и сообразить не могу, когда, в каком рассказе впервые возник профессор Лев Христофорович Минц и в каком году он поселился в доме № 16. Вернее всего, это случилось в рассказе «Домашний пленник».

Сомнения возникают оттого, что между написанием рассказа и публикацией порой проходит много времени. «Домашний пленник» был написан в 1972 году, а напечатан шестью годами позже. Так что первым напечатанным рассказом, в котором появился Лев Христофорович, я бы назвал «Две капли на стакан вина», написанный позже «Домашнего пленника», но увидевший свет в 1974 году.

Я отлично помню побудительную причину, заставившую меня познакомить читателей с этим персонажем. Ко мне пришел журналист и географ Лев Миронович Минц и на правах старого друга потребовал, чтобы его образ был отражен в беллетристике.

Я начал кричать, что никогда не играю в мещанские игры: «Ах, вставьте меня в вашу повестушку!» На что Лев Миронович сообщил мне, что у него отлично развито чувство юмора и он может вытерпеть даже насмешки над персонажем, навеянным образом прототипа.

Ну ладно, сказал я, пусть будет по-твоему. Я отойду от своих принципов, но тебе не поздоровится! Лев Минц будет самым глупым профессором на свете, самым великим путаником и демагогом, бездарью из бездарей, полагающей себя гением.

Так я и сделал. Тем более, что в гуслярских историях давно уже ощущалась нехватка научного персонажа, этакого антипрофессора, антигения…

Вот и наступил день, когда в освободившуюся квартиру в доме № 16 въехал ради спокойной жизни и поправки потрепанных гениальной деятельностью нервов профессор Лев Христофорович Минц, склонный к полноте и совершенно облысевший биолог, кибернетик, генетик и физик, не говоря уж о химии и математике.

И тут же обнаружилось, что профессор Минц вовсе не дурак. Чудак — да, но дурак? — ни в коем случае! Профессору Минцу свойственны заблуждения, ошибки, он — увлекающаяся, натура, подчас не лишен излишнего самомнения. Но очень скоро обнаружилось, что в нем есть очень нужное для Великого Гусляра качество — отзывчивость и, скажем, простодушие.

Выяснилось, что профессор Минц не умеет отказать в просьбе, а так как соседи быстро уловили эту его слабость, то стали возникать порой курьезные, а порой опасные для человечества ситуации, потому что, движимый лучшими чувствами, профессор иногда мог не подумать о последствиях своего очередного гениального открытия.

Так что никакой мести реально существующему Минцу не получилось. Лев Миронович не без удовольствия откликается теперь на обращение «Лев Христофорович», а в свободное от работы время он уже открыл невесомость и вечный двигатель. Но это, разумеется, без моей помощи.

1

Известный ученый и изобретатель профессор Лев Христофорович Минц жил в доме № 16 по Пушкинской улице. Был он человеком отзывчивым и добрым, считал своим долгом помогать человечеству. В первую очередь этой слабостью профессора пользовались его соседи. Они были людьми ординарными, не любили заглядывать в будущее и зачастую разменивали талант профессора по мелочам. Тому можно привести немало примеров.

У Гавриловой пропала кошка. Гаврилова вся в слезах бросилась к профессору. Лев Христофорович отвлекся от изобретения невидимости и изготовил к вечеру единственный в мире «искатель кошек», который мог найти животное по волоску. Кошка нашлась в парке культуры и отдыха на высоком дереве, и снять ее оттуда или сманить оказалось невозможным. Тогда Лев Христофорович тут же, в парке, соорудил из сучьев, палок и сачка пробегавшего мимо мальчика-энтомолога уникальный «сниматель кошек с деревьев». А мальчику, чтобы его утешить, изготовил из спичечных коробков и перегоревшей электрической лампочки «безотказную ловушку для редких бабочек». И так почти каждый день…

Особенно оценили соседи своего профессора, когда он выполнил просьбу старика Ложкина, у которого сломалась вставная челюсть. Он велел Ложкину выкинуть челюсть на помойку и смазать десны специально изобретенным средством для ращения зубов, приготовленным из экстракта хвоста крокодила. Через два дня у старика выросли многочисленные заостренные зубы. Все лучше, чем вставная