Единокровный брат. От одного и того же отца, Уильяма Грейдона.

— Моему отцу всегда было мало одной женщины. И он закрутил роман с матерью Оливии.

Все еще не пришедшая в себя Эльвира услышала, как та нетерпеливо спросила Дерека:

— Где Дороти? Где моя девочка? Как я могла подумать, что смогу жить без нее?

— Наверху, — ответил он, не отрывая, однако, взгляда от жены. — Как поднимешься, первая дверь налево. К этому времени она уже должна проснуться.

Проводив глазами бросившуюся вверх по лестнице Оливию, Дерек повернулся к Эльвире.

— Это действительно так много для тебя значило? — несколько робко спросил он. — Ты действительно до такой степени переживала? Да, Эльвира?..

Она наконец-то обрела голос.

— Дерек, извини меня… Я даже представить себе не могла, что…

— Конечно, не могла. Но я просто не имел права рассказать тебе правду. Это было тайной Оливии, и мне казалось, что до того, как я отыщу способ дать ей возможность вернуться за Дороти, все должно держаться в секрете. Она связалась с человеком, который после рождения ребенка не захотел иметь с ней никакого дела. Положение ее было просто ужасным. Ни денег, ни работы, никакого просвета впереди.

К тому же дурацкое упрямство не позволяло ей просить о помощи. Единственное, на что она оказалась способна, — это принести Дороти и оставить ее у порога моего дома.

— Я… я подумала… — залепетала Эльвира, но Дерек снова перебил ее:

— Я знаю, что ты подумала. Но это не так, клянусь тебе. Ведь если бы у меня уже был ребенок, разве я беспокоился бы о том…

Расстроенный вид, с которым муж оборвал начатую фразу, подсказал Эльвире, что ей необходимо знать продолжение.

— О чем же?

На какое-то мгновение ей показалось, что Дерек не ответит. Но потом, видимо решившись, он взглянул Эльвире в глаза и сказал:

— Видя, что ты никак не беременеешь, я подумал, что не могу иметь детей…

— Ты подумал?.. О, Дерек, что же я натворила! Дорогой, извини, пожалуйста… Если бы я только могла предположить, что такое придет тебе на ум, то никогда бы не стала принимать таблетки. Кроме того, я никогда по-настоящему не имела в виду то, что тебе наговорила.

Я просто…

— Эльвира, пожалуйста!

Когда до нее дошло значение услышанного, она буквально остолбенела. Неужели он все-таки сделал это? Неужели ее муж, человек, всегда с таким трудом выговаривающий «пожалуйста», сейчас сказал это слово… и сказал ей? При одной мысли об этом сердце ее запело.

Тут Дерек повторил опять:

— Эльвира, пожалуйста… давай прекратим эти разговоры. Лучше подойди ко мне, чтобы я смог тебя обнять. — И он широко раскинул руки, чтобы не было никаких сомнений в его намерениях. — Пожалуйста, пожалуйста, дорогая. Если я сейчас не обниму тебя и не скажу, как сильно люблю тебя, то могу умереть прямо на месте…

Разумеется, ей ничего не оставалось, кроме как исполнить его желание. Которое, кстати сказать, не вызвало у нее ни малейшего возражения.

По-прежнему находясь под впечатлением всего сказанного Дереком, она, как будто во сне, двинулась вперед и, наткнувшись на широкую мускулистую грудь, обняла его за талию, крепко прижала к себе. Но, только почувствовав себя в объятиях сильных рук и ощутив на губах поцелуй чистой, целомудренной любви, Эльвира поняла наконец, что такое возвращение домой.

— Дорогая моя, — произнес Дерек где-то около самого ее уха, — знаю, что натворил черт-те что, но мне хочется все исправить. Если некогда я дал понять, что женился на тебе только потому, что мне нужен ребенок, то это совершеннейшая не правда. Я хотел тебя и только тебя, хотел ради тебя самой, потому что без тебя моя жизнь была бы пустой.

— А моя — без тебя, — прошептала Эльвира и была вознаграждена очередным поцелуем.

— Я никак не мог уразуметь, что это и есть любовь, потому что, если быть честным, ни мои родители, ни дед не являлись достойным примером в этом отношении. Я никогда не предполагал, что это чувство может быть столь велико… столь переполняюще. Это совершенно сбило меня с толку, и некоторое время я совершенно не понимал, что делаю.

— Любовь способна на это, — с трудом выговорила Эльвира, глядя на мужа сквозь слезы счастья. — На меня она подействовала точно так же.

— Пожалуйста, давай начнем сначала.

Снова «пожалуйста». Впечатление было такое, что раз он начал, то остановить его будет невозможно.

Внезапно, к ее крайнему изумлению, обнимающие ее руки разжались и Дерек опустился перед ней на одно колено.

— Понимаю, что опоздал на целый год, так надо было поступить еще тогда. Но надеюсь, ты поверишь, что на сей раз я говорю от чистого сердца. Пожалуйста, давай начнем сначала. Давай превратим наш брак в настоящий… в любовный союз на всю оставшуюся жизнь.

Положив руки ему на плечи и вынудив подняться, Эльвира приникла к мужу в поцелуе.

— Большего мне не надо, — прошептала она, когда наконец получила возможность говорить. — Если у меня будут ты и твоя любовь, то о чем еще можно мечтать в этой жизни? Сегодняшнее Рождество останется в моей памяти навсегда.

Как там Дэвид? — с беспокойством думала Эльвира, рассеянно наблюдая за танцующими парами. Беспокоиться, собственно говоря, было не о чем. Айзек Годдард не был бы самим собой, если бы не нанял для своего долгожданного правнука лучшую няню, которую только можно было достать за деньги, хотя молодые родители вполне могли позволить себе сделать это и сами. Heсмотря на все протесты Эльвиры, дед и отец словно соревновались в том, кто больше накупит для малыша всяких вещей. Маленький Дэвид был обеспечен всем необходимым на много лет вперед, и она начала потихоньку — хотя прекрасно понимала, что Дерек не будет против, — отдавать часть покупок Оливии для Дороти.

Сегодня Айзек Годдард устраивал в своем доме прием по случаю второй годовщины свадьбы внука. Честно говоря, Эльвире не хотелось ехать, но отказаться было невозможно: старик воспринял бы это как смертельное оскорбление. И Эльвира, чувствуя себя не в своей тарелке, поджидала удобного момента, чтобы уйти.

— Что это вы такая грустная, милочка, услышала она позади себя старческий голос свекра. — По-моему, вам есть чему радоваться.

Или ревнуете мужа? — Кивком он указал на вновь танцующего с Элизабет Дерека.

— Я беспокоюсь о Дэвиде, — несколько сухо ответила Эльвира, так и не простившая старику изменения завещания в пользу никому пока еще не известного изобретателя вечного двигателя. — Как он там.

— Напрасно, милочка, — возразил старик. — Насколько я могу судить, миссис Уилсом стоит тех денег, которые я ей плачу.

— Да, но я все равно беспокоюсь, — упрямо повторила Эльвира.