Рассмотрение иска было назначено на 5 мая. Ответчиков представлял присяжный поверенный Мечислав Юльевич Козловский, известный деятель польской социал-демократии, соратник Дзержинского, член Петроградского комитета РСДРП(б) и депутат Петросовета. Собственно адвокатский опыт этого профессионального революционера был не слишком значительным, не чета Хесину, да и дело выглядело заведомо проигрышным; поэтому Козловский сразу заявил, что явился в суд «не для того, чтобы в «банальном смысле» выиграть процесс, – но лишь для того, чтобы выяснить перед судом и перед русским обществом смысл совершившегося революционного сдвига, который, отметнув все старые нормы, создает новые правоотношения, базирующиеся на воле коллектива, взявшего в свои руки устройство новой социально коммунистической жизни». И он, и ответчик Богдатьев, также профессиональный адвокат, отстаивали нехитрый тезис: странно говорить о законности и ссылаться на решения Сената в дни революции, сметающей старые нормы. Они даже выставляли захват особняка солдатами бронедивизиона благом для Кшесинской, поскольку в противном случае, по их словам, толпа, скорее всего, разграбила бы имущество «бывшей царской фаворитки».

Хесин поблагодарил новых обитателей особняка за заботу о собственности его доверительницы (вероятно, иронически, с учетом описанного выше ее плачевного состояния), но заметил, что «охрана не создает право на имущество». Он также попросил суд не принимать во внимание ссылки на угрозу разграбления дома толпой, заметив, что на улице много чего говорят – например, о пломбированном вагоне и германском золоте. На главный тезис своих процессуальных противников он ответил: «В революции есть закон; пока нет новых – действуют старые. Если совершенно отрицать закон – то это уже анархия».

На предложение мирового соглашения стороны ответили отказом. Судья Чистосердов постановил выселить занявшие особняк организации в течение двадцати дней. Иск к Владимиру Ульянову был оставлен без рассмотрения ввиду того, что он в доме не проживал и, следовательно, как физическое лицо его захватчиком не являлся. Богдатьев заявил о своем намерении обжаловать решение на съезде мировых судей – апелляционной инстанции для мировых судов, – но делать этого не стал. Решение вступило в законную силу.

«ПРОПАЛ ДОМ»

Выполнить его, однако, не удалось. Несмотря на предъявленный Хесиным исполнительный лист, выселяться обитатели дома отказались. Проезжавшая в июне мимо своего бывшего жилища Кшесинская видела члена исполкома Петросовета большевичку Александру Коллонтай, гулявшую по саду в принадлежавшем балерине горностаевом пальто. Только 6 июля, после произведенной большевиками попытки вооруженного восстания в Петрограде, особняк заняли войска Временного правительства. Впрочем, даже это проблему не решило. Посетившая свой дом (в последний раз, как оказалось) Кшесинская обнаружила привольно расположившихся там революционных матросов, которые, увидев ее, с удовольствием обсудили мужские предпочтения бывшего императора. После этого балерина уехала из Петрограда в Кисловодск. 3 марта 1920 года она навсегда покинула Россию. Эмигрируют после революции и адвокат Хесин, и судья Чистосердов. Мечислав Козловский пойдет работать по юридической и дипломатической линиям, на некоторое время он даже возглавит постоянную комиссию правительства по рассмотрению текущих дел не очень большой значимости – Малый Совнарком. Сергей Богдатьев поработает в партийном руководстве Советского Закавказья, а позже будет находиться в Москве на хозяйственной работе. Оба благополучно умрут своей смертью.

После прихода большевиков к власти в особняке Матильды Кшесинской находились различные учреждения. В 1938 году там разместился музей С. М. Кирова. В 1957-м особняк реконструировали и туда въехал Музей Октябрьской революции, преобразованный в 1991 году в Музей политической истории России. Что ж, с учетом бурной истории дома там ему – самое место…

Европа конца XIX – начала ХХ века представляла собой территорию, весьма далекую от благополучия. Экономические кризисы и неурожаи, ощущение приближающейся большой войны, этнические столкновения, доходящие до резни, – все это подталкивало поляков и немцев, ирландцев и итальянцев, евреев и украинцев перебираться за океан. Американское правительство поощряло иммиграцию, соотечественники уже создали в Новом Свете свои общины и диаспоры, с работой было проще, погромов не было – живи и радуйся!

Впрочем, и здесь реки не текли медом и молоком. Условия труда и жизни для большинства вновь прибывших оказались весьма тяжелыми. Забастовки и рабочие демонстрации были обычным делом, и полиция зачастую реагировала более чем жестко. Десятки людей погибли и пострадали во время столкновений рабочих и полиции в Чикаго в мае 1886 года. Борьбу за права трудящихся вели многочисленные организации: анархистские, профсоюзные, женские, католические (последние проявляли повышенную активность после энциклики папы Льва XIII «Об условиях жизни рабочего класса», изданной в 1891 году).

Никола Сакко и Бартоломео Ванцетти родились на противоположных концах Италии: Сакко на юго-востоке, в Апулии, Ванцетти на северо-западе, в Пьемонте. В США они перебрались в одном и том же 1908 году, но познакомились только через десять лет во время забастовки. Первый работал на обувной фабрике, другой перебивался случайными заработками. Предположительно оба состояли в рядах последователей Луиджи Галлеани, еще одного итальянского иммигранта, радикального анархиста, харизматичного оратора и сторонника насильственных методов борьбы. В июне 1919-го Галлеани и восемь активных его сторонников были выдворены из США. В ответ их оставшиеся в стране единомышленники начали кампанию мести, сопровождавшуюся жертвами с обеих сторон. В конце февраля 1920 года одного из активистов, Андреа Сальседо, арестовали агенты Бюро расследований (будущего ФБР) и интенсивно допрашивали в течение двух месяцев, не давая связаться с семьей и адвокатами. 3 мая его тело обнаружили на мостовой около здания Бюро – он выпал с четырнадцатого этажа; сам ли он выбросился, не выдержав издевательств (или, по другой версии, угрызений совести, вызванных слишком откровенными показаниями на допросах), или его выбросили, чтобы замести следы пыток, – осталось неизвестным.

Гибель Сальседо вызвала бурю возмущения в среде американских итальянцев. Сакко и Ванцетти активно участвовали в импровизированном расследовании и дали понять своим единомышленникам, что у них появились доказательства против властей штата Массачусетс. Тут-то их и арестовали, предъявив обвинение в двух преступлениях.

За полгода до ареста, в конце декабря 1919 года, в городке Бриджуотер на востоке штата была предпринята попытка ограбления грузовика, на котором везли деньги для выплаты зарплаты рабочим обувной фабрики. Водитель, кассир и сопровождавший их полицейский сумели отбиться от трех нападавших; по их мнению, грабители были итальянцами. Полиция сперва пыталась спустить дело на тормозах, но через четыре месяца в той же части Массачусетса было совершено похожее нападение: в городке Брейнтри два человека застрелили кассира и охранника и похитили значительную сумму денег, также принадлежавших обувной фабрике; уезжая с места преступления они обстреляли нескольких рабочих, находившихся неподалеку. Дежурный на железнодорожном переезде, которого убийцы заставили поднять шлагбаум, утверждал, что ему приказывали с заметным итальянским акцентом.