Воспользовавшись минутным замешательством своего противника, он стремительно вытащил шпагу, размахнулся и полоснул незнакомца по руке, в которой тот держал пистолет.

Мужчина взвизгнул от неожиданности, выпустил из рук оружие и саквояж и схватился за рану, пытаясь остановить кровотечение. Ударившись о землю, пистолет выстрелил; пуля едва не задела Джошуа.

— И вы еще смеете называть меня негодяем?! Это вы вор! — крикнул незнакомец и нырнул в темноту.

На протяжении нескольких минут после его бегства до Джошуа из темноты доносились шорохи и сдавленный кашель. Он знал, что напавший на него человек ранен и плохо себя чувствует, сам же он находился в полном здравии. Он мог бы задержать разбойника. Но отвага, внезапно вселившаяся в него некоторое время назад, так же внезапно и исчезла. Столкновение с незнакомцем, мысль о том, что он, возможно, был на волосок от смерти, и брошенная на прощание гневная фраза его обидчика вывели Джошуа из равновесия. А вдруг у этого человека еще один пистолет и он поджидает его, притаившись где-нибудь в кустах? И вообще, почему он назвал Джошуа вором? Ему известно об исчезновении ожерелья? Или он имел в виду саквояж, который нес Джошуа? Пережитое потрясение в сочетании с выпитым чуть раньше пивом мешали ему мыслить ясно. Он решил, что не стоит рисковать жизнью, преследуя разбойника, тем более что ему хотелось одного: вернуться целым и невредимым в Астли, где для него было относительно безопасно, и исследовать содержимое саквояжа Кобба.

Придя к такому заключению, Джошуа не стал гнаться за незнакомцем и даже не задал ему вдогонку вопроса, который помог бы понять, что тот хотел сказать своей странной фразой. (И очень скоро пожалел о своем малодушии.) Джошуа бросил взгляд в сторону, где скрылся незнакомец, и, моля Бога о том, чтобы ни этот его обидчик, ни другие разбойники не попались на его пути, поспешил в Астли, позволив истекающему кровью хромому незнакомцу исчезнуть в ночи.

До Астли Джошуа добрался почти в полночь. Дом был заперт, все слуги легли спать. Ему пришлось постучать в окно экономки и поднять ее с постели. Та, разумеется, была не в восторге, что кто-то потревожил ее сон. Когда она, заспанная, открыла ему дверь, он извинился, взял свечу, которую она ворчливо протянула ему, поблагодарил и, не дожидаясь упреков, поспешил подняться в свою комнату. Затворив дверь, он сразу же занялся саквояжем Кобба.

Застежка не была заперта на ключ и легко открылась. Внутри он обнаружил небольшой кожаный футляр с кисточками, расческами, кремом для волос и бритвой, под которым лежали темно-синяя шерстяная куртка — чистая, но простая, среднего качества, двубортный шерстяной сюртук в сине-коричневую полоску, две пары бриджей — черные и желтовато-коричневые, две льняные сорочки — обе поношенные, но на вид вполне приличные, пара чулок, муслиновый шейный платок, три пары льняного белья и мужская ночная сорочка. На самом дне в еще одном кожаном футляре находилась разобранная на три части трость с резным набалдашником в форме ананаса. Чудеса, подумал Джошуа, всюду одни ананасы.

Даже при свете единственной свечи, таявшей с каждой минутой, он видел, что среди вещей нет ничего примечательного. Правда, трость была несколько красивее, чем его собственная, сделанная из палисандрового, а не красного дерева, зато серебряный набалдашник в форме шара на его трости куда как лучше, рассудил Джошуа. В саквояже был традиционный набор дорожных вещей обычного человека из среднего сословия — не таких изысканных, как у Джошуа, но мало чем отличающихся от содержимого его собственной дорожной сумки.

Джошуа порылся в карманах куртки, надеясь найти письмо или какие-то бумаги, которые могли бы пролить свет на безвременную кончину Кобба. Из того, что для него представляло интерес, он обнаружил только визитную карточку Хора, на которой была сделана запись: «Приеду 21-го во второй половине дня. Сразу же зайду к вам». По некоему стечению обстоятельств Хор прибыл тогда же, когда и обещал, а ночью того же дня умер Кобб. Что это может означать? Возможно ли, что исчезновение Хора сразу же после встречи с Коббом указывает на его виновность? Но зачем поверенному убивать своего клиента?

Ответ на этот вопрос Джошуа не получит, пока не выяснит что-нибудь о деле, связывавшем обоих мужчин, и не установит, зачем Хор приезжал к Коббу.

Джошуа положил визитку Хора туда же, где ее нашел, и принялся убирать одежду Кобба в саквояж. Едва он успел уложить половину вещей, как догоревшая свеча напоследок вспыхнула и погасла. В темноте он на ощупь снял башмаки, разделся, лег в постель и почти сразу же провалился в желанное забытье.

На следующий день, стоя перед умывальником, Джошуа вдруг подумал, что он в глаза не видел Кобба — ни мертвого, ни живого — и понятия не имеет, что тот за человек. Казалось бы, осмотрев его вещи, он должен был составить представление о вкусах и характере Кобба, но пока тот так и оставался для него загадкой. Каков он был — горд или застенчив? Какое имел телосложение?

Раздираемый любопытством, Джошуа вернулся к саквояжу, открытому минувшей ночью. Куртка Кобба лежала на полу там же, куда он ее бросил, когда погасла свеча. Сейчас на Джошуа были только сорочка и бриджи. Он поднял куртку, надел ее и подошел к зеркалу. Джошуа был среднего роста, с округляющимся брюшком. На его взгляд, это были досадные недостатки, о которых он старался не думать. Но теперь ему пришлось о них вспомнить, ибо рукава куртки Кобба на три дюйма закрывали его ладони, ее полы доходили ему почти до колен, а пуговицы не застегивались на животе. Очевидно, Кобб был огромного роста.

Джошуа уже хотел снять его куртку и надеть свою, но тут вспомнил про визитку в кармане. Возможно, вчера он невнимательно рассмотрел ее в мерцании свечи и что-нибудь не заметил. Он сунул руку в карман, но, к своему удивлению, обнаружил, что визитки там нет. Он порылся в другом кармане. Пусто. Джошуа оглядел комнату, потом, опустившись на колени, поискал на полу. Карточки не было.

Джошуа почесал голову и, пребывая в полнейшем недоумении, принялся мерить шагами комнату. Может, ему приснилось, что он видел эту визитку. Нет, исключено, все остальные вещи лежат там, где и были оставлены. Вывод напрашивался неутешительный. Кто-то ночью пробрался к нему в комнату и, пока он спал, забрал визитку. Иначе куда же она делась? Какой интерес может представлять для кого-то визитная карточка со столь будничным сообщением? Джошуа вспомнил о своей встрече с разбойником. Теперь, ввиду нового обстоятельства, ночное столкновение казалось гораздо страшнее. Незнакомец потребовал, чтобы он отдал ему саквояж Кобба, и едва не завладел им. Если предположить, что он последовал за Джошуа в Астли, пробрался в дом и дождался возможности обыскать вещи Кобба, значит, он не просто грабитель, за которого Джошуа его поначалу принял.

Но тогда вообще ничего не понятно, подумал Джошуа. Кто на него напал? Кому так понадобились вещи Кобба, что он рискнул проникнуть в комнату Джошуа среди ночи? Почему этот человек назвался Коббом? Джошуа внутренне содрогнулся, когда на ум ему пришел самый очевидный ответ. Этот человек и есть убийца Кобба, осенило его. Поверенный Хор? Может, это он забрал визитку, опасаясь разоблачения? Или, может, он собирался забрать весь саквояж, но что-то его спугнуло, и, опасаясь, что его поймают, он убежал без вещей, за которыми пришел? Это навело Джошуа на еще более тревожную мысль. Если убийце известно, что саквояж Кобба у Джошуа, и он исполнен решимости забрать его, где гарантия, что он не попытается снова прокрасться сюда, ведь один раз ему это удалось?