«Мисси, — скажет она, — копы не дураки. Они уже собираются арестовать тебя. Шагай отсюда и предупреди своего дружка».

Вот и все.

Лалли прошла мимо генератора, обогнула сточные трубы. В глубине неподвижно темнел тоннель.

Она посмотрела на дверь и счастливо улыбнулась. Еще восемь шаркающих шагов — и она у лестницы. Повесив пакет на одну руку, Лалли порылась в кармане в поисках ключа. Другой рукой она схватилась за поручень и начала взбираться по крутым ступенькам.

— И куда это ты собралась, Лалли? — раздался резкий голос.

Она испуганно вскрикнула и чуть не свалилась назад. С трудом, восстановив равновесие, медленно обернулась и увидела грозную фигуру охранника Олендорфа. Значит, он за ней следил, как Рози и предупреждала, — просто притворился, что идет на ланч, и заманил ее в ловушку. Она быстро сунула ключ в пакет. Успел ли он заметить?

— Я спросил, куда ты идешь, Лалли?

Рядом гудели генераторы. Где-то над головой свистел поезд, подъезжающий к платформе. Лалли продолжала беспомощно молчать.

Из темного угла неожиданно донеслось шипение и сердитый вой, и Лалли осенило.

— Кошки! — Дрожащей рукой она указала на тощих тварей. — Они голодают! Я просто принесла им еду. Как раз собиралась ее достать. — Она быстро залезла в сумку и вынула смятую салфетку с кусочками пончика.

Охранник с отвращением посмотрел на жирную салфетку, но заговорил менее враждебно:

— Мне их тоже жаль, но тебе тут делать нечего. Брось им корм и уходи. — Он поднял глаза и задержал взгляд на двери ее комнаты. Сердце Лалли бешено заколотилось. Она наклонилась к кошкам, бросила им жалкие объедки, понаблюдала, как они за них дерутся.

— Видите, какие они голодные, — примирительно сказала она. — У вас дома есть кошки, мистер Олендорф? — Женщина двинулась к выходу, желая, чтобы охранник пошел за ней. Что, если он откроет дверь своим ключом и проверит ее комнату? Если он найдет там девушку, они наверняка сменят замок, Может, даже купят навесной.

Он постоял, пожал плечами и двинулся за ней.

— Раньше были, но моя жена охладела к кошкам с тех пор, как мы потеряли одну, по которой она с ума сходила.

Благополучно вернувшись в зал ожидания, Лалли заметила, что сердце по-прежнему бешено колотиться. Ну что ж. Теперь она ни за что не пойдет туда до полуночи, а в полночь Олендорф отравится домой. Благодаря удачу и кошек, затеявших драку, она наклонилась над урной и достала выброшенный выпуск «Пипл» и смятый первый раздел «Виллидж Войс».

Нил понял, что Шэрон ударили. Он не поверил, что она упала сама. Этот человек ее толкнул. Нилу хотелось поговорить с ней, но повязка была слишком тугая. Гораздо туже, чем раньше. Ему хотелось сказать Шэрон, какая она храбрая, что решилась бороться с этим человеком. Он сам слишком испугался, чтобы драться с ним, когда тот душил маму. Но даже Шэрон не настолько сильная, чтобы его одолеть, хотя они почти одного роста.

Шэрон говорила, что собирается вытащить у него пистолет. И объяснила: «Не бойся, когда я скажу, что брошу тебя. Я тебя не брошу. Но если я добуду пистолет, мы сможем заставить его выпустить нас отсюда. Мы оба ошибались, и только мы можем спасти Рональда Томпсона».

У нее был смешной сдавленный голос, да и у него такой же, но ему как-то удалось рассказать ей о том, как Сэнди сказал, что он должен был помочь маме, как ему все время снится тот день и как дети спрашивали его, хочет ли он, чтобы Рональда Томпсона поджарили.

Хотя говорить через тряпку было тяжело, когда он выговорился, стало легче дышать. Он понимал, что имела в виду Шэрон. Рональда Томпсона собираются убить за маму, а он ее не убивал. А Нил сказал, что убил. Он не лгал. Об этом он пытался сказать папе в своем послании.

Сейчас надо осторожно и медленно дышать через нос, не бояться и не плакать, иначе он начнет задыхаться.

Было так холодно, руки и ноги так сильно болели. Но боль внутри утихла. Шэрон придумает, как им выбраться отсюда, чтобы рассказать о Рональде. Или папа придет и заберет их. Нил в этом не сомневался.

На щеке он чувствовал дыхание Шэрон. Его голова лежала у нее под подбородком. Иногда она издавала какой-то странный звук, как будто ей больно. Но лежать, прижавшись к ней, было спокойнее. Как в детстве, когда он просыпался среди ночи от страшного сна и шел в кровать к маме и папе. Мама крепко прижимала его к себе, сонно говорила «перестань ерзать», и он снова засыпал, прильнув к ней.

Шэрон и папа позаботятся о нем. Нил еще теснее прижался к Шэрон. Хотелось сказать, чтобы она о нем не беспокоилась. Он будет глубоко и медленно дышать через нос. Руки так болят… Но он решительно отогнал эту мысль. Надо думать о приятном… о комнате на верхнем этаже и лионелевских поездах, которые подарит ему Шэрон.

— Ради бога, дорогая, уже почти полночь. Хватит, — беспомощно упрашивал Роджер. Но Гленда качала головой. От встревоженного взгляда Роджера не укрылось, что пузырек с нитроглицерином почти опустел. Утром он был полным.

— Нет. Я его узнаю. Я уверена. Роджер… давай вот что попробуем. Я расскажу тебе все, что делала за последний месяц. Я вспоминала день за днем, но все-таки что-то упустила. Может, если я расскажу это тебе…

Он знал, что протестовать бесполезно. Придвинул к кровати стул и приготовился сосредоточенно слушать. Голова раскалывалась. Приходил врач и рассердился, оттого что Гленда так себя расстраивает. Конечно, они не могли ему объяснить, что ее так взволновало.

Врач хотел сделать ей сильный укол, но Роджер знал, что она бы его за это не простила. Сейчас, глядя на ее пепельную бледность и фиолетово-синие губы, он вспоминал день, когда с ней случился приступ. «…Мы делаем все, что в наших силах, мистер Перрис… ничего не можем обещать… может быть, стоит послать за вашими сыновьями…»

Но она выкарабкалась. «Господи, если она знает, дай ей вспомнить, — молился Роджер. — Дай мне помочь ей вспомнить. Если Нил и Шэрон умрут, а Гленда вспомнит, и будет чувствовать, что могла спасти их, это ее убьет».

Каково сейчас Стиву? Скоро ему придется ехать в Нью-Йорк с выкупом.

И где сейчас мать Рональда Томпсона? О чем она думает? Знакома ли ей эта бессильная мука? Конечно, знакома.

А что с Шэрон и Нилом? Может, их пугают и мучают. Живы ли они или уже слишком поздно?

И Рональд Томпсон… На суде Роджер думал только о том, как он похож на Чипа и Дуга. Его сыновья учились на втором курсе в колледже, Чип — в Гарварде, Дуг — в Университете Мичигана. Там и должны быть девятнадцатилетние… в колледже, а не в камере смертников.

— Роджер, — голос Гленды прозвучал неожиданно твердо. — Может, распишешь каждый день по часам… девять часов, десять… что-то вроде того, и это поможет найти упущенное. На моем столе лежит блокнот.