– А что, если всё проще? – задумался он вслух. – Почему мы решили, будто эти пехотинцы – из той же группировки, что устроила бойню на полигоне? Ты сама сказала: непонятно, откуда они подошли. А если это третья сила? Местная банда, которая слабо владеет информацией, но тоже хочет нас поймать. Может, она вообще не из Лимпопо. Быстро забежала через границу, по краю леса, тут ведь близко… Почему бы и нет? Нас все хотят поймать. Верно?

– Кроме тех, – Рамона чуть шевельнула головой, показывая вперед, за реку.

Леха аж задохнулся: какой же у нее прелестный носик. И подбородок. Какое у нее прелестное всё.

– Да, народ тсвана нам не рад, – согласился он. – Кажется, не рад… Стоп, а почему мы так уверены? Они подняли штурмовик, обеспечили себе алиби. А на самом деле загоняют нас в ловушку на своей земле! Или это сложная комбинация – и кому-то выгодно, чтобы мы заманили пехоту через границу! Или это вообще провокация матабеле, которым тут два шага буквально – пришли и разжигают конфликт нашими руками! Что скажешь?

– Не исключено, – очень спокойно сказала Рамона, глядя на него честными глазами.

Леха почувствовал, что заигрался в конспирологию: еще немного, и закипят мозги. А самое неприятное – полная безнадега на душе. Чертова Африка, как тут тесно и как сложно. Куда ни плюнь, везде алчные черные морды, и у каждой свой интерес, а ты – добыча.

Плохо быть добычей для всех сразу. Трудно рассчитать свой маневр. Да чего там – невозможно. Бойся и беги, пока не съели.

Вот, значит, что чувствует объект войны Шрёдингера.

Он, в первую очередь, ничего не понимает. И любая его попытка узнать больше, чтобы прояснить свое положение, гарантирует, что объект еще сильнее запутается. Испугается – и побежит навстречу гибели.

Я не объект, напомнил себе Леха. Я субъект. И не жертва. И не добыча.

Не-а, без толку это. Неубедительно.

«У меня замечательные пушки. И много снарядов. Пока машина может стрелять, жертва тут, извините, кто-то другой! А там разберемся…».

Есть, видимо, некая магия в русских двуствольных зенитных автоматах модели 2А38М; уже не в первый раз, стоило Лехе вспомнить, какие у него чудесные пушки, депрессия отступила. И голова начала работать.

Ну-с, вы просите войны – будет вам война. Мы с «Избушкой» вступаем на путь обмана. Для начала покажем врагу, что испугались и бежим. А там посмотрим.

– Ладно, поехали, – сказал он. – Включи ходовой режим «песок». Знаешь, как?.. Теперь дай пару шагов на месте.

Рамона положила руки на джойстики, «Избушка» переступила с ноги на ногу, снизу раздался скрежет; железные ступни машины давненько не растопыривались в положение для ходьбы по мягкому грунту.

– Скорость на песке не больше десяти километров в час. Вперед!

– Есть, командир.

Машина пошла. Леха надел очки, посмотрел индикацию заряда и решил, что на том берегу закроет-таки люки и включит кондиционер. Прямо по курсу – заповедный буш, где ничего нет, кроме дикого зверья. Можно двигаться экономичным ходом, двенадцать-пятнадцать километров в час, спокойно заряжаясь и наблюдая, как позади надрываются преследователи. Если те, конечно, перейдут границу вслед за нами. Рискнут – тем хуже для них. Не выдержат они марафон с боевой выкладкой. Сдохнут.

Будь это тяжелая пехота, еще бог знает, кто кого загнал бы. Для нее пятнадцать – нормальная скорость на марше, а атакует она на тридцати. Но, к счастью, бронескафандры со встроенным экзоскелетом, они же «скафы», или, в просторечии, «шкафы» – слишком дорогие игрушки для африканских регулярных войск, а для бандитов и подавно. Не водится здесь тяжелой пехоты. Не бывает тут адских забегов рыцарей с пулеметами по буеракам. Так что – ножками, ребята, ножками.

А нам спешить некуда, мы ждем прояснения обстановки и указаний из Москвы. Хорошо бы только к ночи где-нибудь укрыться. Ничего, придумаем.

– Не наступи на крокодила! – сказал Леха. – Хватит с него на сегодня.

Крокодил валялся в луже и делал вид, что шагающая машина ему совсем не интересна.

«Избушка» пересекла высохшее русло и с громким хрустом вломилась в кусты на территории другого государства.

* * *

– Неплохо бегут, – сказал Леха через час.

«Избушка», уютно пыхтя, топала сквозь буш, иногда чуть отклоняясь от курса, чтобы не ломать особо крепкие деревья. В машине было наконец-то прохладно. Чистая идиллия, если бы не сто человек на хвосте.

Рамона изредка скупо, чтобы лишний раз не светиться, постреливала радаром туда-сюда, и если впереди было ожидаемо чисто, то сзади творились чудеса.

Преследователи упорно держались в паре километров за машиной, двигаясь по-прежнему широкой цепью. Если сейчас встать, они настигнут «Избушку» за четверть часа. С одной стороны, было бы интересно поглядеть, что это за боевые верблюды такие двужильные, а с другой, как-то совсем не тянуло встречаться с ними нос к носу.

Очень хотелось позвонить Тёмкину и спросить, что полагается делать в Африке, когда за тобой гонится пешком вооруженная толпа. Но консул наверняка решит, будто Леха в панике, и ради его же блага потребует немедленно бросить машину.

– Это вообще законно? – буркнул Леха.

– Не понимаю вопроса.

– Извини, шутка. Я хотел спросить: это вообще нормально? Бегать по жаре с таким весом на горбу без отдыха. Ну три километра, ну пять… А эти сколько уже? Двенадцать?

– Для регулярных войск Лимпопо и соседних государств – нормально. Они специально учатся быстро покрывать большие дистанции. Частные армии и банды могут то же самое, если бойцы жуют кат, это такой стимулятор. А личная гвардия Директора Буки…

– Умоляю, духов – отставить!

– Слушаюсь. Личная гвардия Директора может держать такой темп несколько часов.

– Ну и ну… Я слышал, гвардию тут очень боятся, – вспомнил Леха. – Вряд ли потому, что она хорошо бегает. Злые ребята? Терроризируют население?

– Вовсе нет. Гвардия не выполняет полицейских задач. Это всего лишь полк специального назначения. Но если обычное пехотное отделение – десять человек, то в гвардии – девять.

– И что?..

– Насколько мне известно, пока они служат в учебном полку кандидатами, их десять. Ровно год они тренируются вместе, а потом отправляются на сдачу экзамена в буш. Им надо за неделю пройти довольно трудный маршрут и выполнить несколько диверсионных задач. Основная сложность – уходят они с голыми руками, в набедренных повязках. И назад их вернется девять.

– И что? – тупо повторил Леха.

– Я тоже не понимаю, что это значит. Но люди – боятся.

– Шокирующая Африка! – Леха фыркнул. – Ты давно в Лимпопо?

– Не знаю, – небрежно бросила Рамона.

Это было сказано настолько естественно, что Леха в ответ кивнул. Не знает – и не знает.