— Так что скажешь, колдун? — оторвал Олега от раздумий и колебаний купец. — Выступаем мы, али нет?

Ведун вздохнул, борясь с нехорошим предчувствием, потом достал мешочек с зельем, высыпал в руку, сжал кулак, перевернул ладонью вниз и резко выбросил вперед, раскрывая пальцы:

— Тахари, кхак, оринако олди-ари!

Порошок искрящейся струйкой умчался вперед, медленно осел на волны. Вода захрустела, по ней зазмеились круто изломанные трещинки. Цвет из бледно-голубого превратился в зеленый…

— Отличное зелье, — пробормотал себе под нос Середин. — Да только Аркаим секрета его ни за что не отдаст, к бабке в лес не ходи.

Он тронул пятками коня и первым въехал на ледяную полосу, соединившую гористый северный берег реки и лесистый южный — с той самой отмелью, на которой недавно каимцы перехватили и разорили их суденышко. Выехав на песок, он остановился справа от моста и развернулся, глядя на марширующие по льду ровные ряды воинов, одетых в потрепанные, а местами и рваные мешки с грубо притороченными рукавами.

— Стоять! — скомандовал он, когда на вражеский берег ступила первая сотня зомби, и простер над мертвецами руку: — Нарекаю вас первым легионом! Вперед пошли! — Ведун выждал, затем снова остановил поток: — Нарекаю вас вторым легионом! Вперед пошли!

Таким нехитрым образом Олег разбил свою армию на четыре легиона: три примерно по восемьсот пехотинцев, а четвертый — шесть сотен. Теперь он мог более-менее успешно совершать маневры отдельными частями войска. Фаланга, конечно, штука могучая — но римляне доказали, что полегионное построение в бою намного эффективнее.

— Ксандр, ты на заднюю телегу садись! Следи, чтобы не потерялось ничего, не сломалось. Будута! Ты на первую телегу. Войско, слушай мою команду! Первый, второй и третий легионы — за мной, четвертый легион — вслед за обозом… Пошли!

Путь с речного берега Олег теперь знал: направо вдоль берега до русла ручья, затем вверх по течению и так до прогалины, огражденной березами с северной стороны и соснами с юга. Путь был не самый удобный — ветки склонялись настолько низко, что всадникам приходилось постоянно пригибаться к конским шеям, а ширина русла была, казалось, меньше, нежели ширина телег. Пехота прошла это место без труда, но вот обоз… Однако опасения ведуна оказались напрасны: спустя полтора часа после ухода с берега все пять повозок благополучно выкатились на утоптанную поляну со следами многочисленных кострищ.

— Помнишь это место, друже? — Любовод, натянув поводья, указал в сторону берез, на ветвях которых до сих пор болтались обрывки веревок.

— Как сквитаемся, тогда и вспомним, — ответил Олег. — Давай лучше по поляне прокатимся. Может, после набега смолевников могильник остался? Ты по правой стороне скачи, а я по левой…

На широкой рыси они промчались от берез до соснового бора за полминуты, но никаких следов захоронения не обнаружили. Ни в лесочке, ни на самой поляне следов недавнего перекапывания не было. Видать, местные жители увезли погибших в родные места. Пешие зомби отстали почти на полверсты, и Олег, пользуясь моментом, развернул свиток карты:

— Та-ак… Скорее всего, мы находимся вот здесь… Вот и отмель видна, и город среди гор на том берегу нарисован. Тогда аккурат отсюда должна начинаться дорога во-от к этому городку. Кива называется.

— И далеко до него?

— Не знаю, друже, — пожал плечами Олег. — Масштаба на карте нет. Да и не ясно еще, с какой скоростью наша рать шагать может.

Он пустил скакуна медленным шагом, поглядывая на растущие меж каменных россыпей толстые сосновые стволы. Лес как лес… Ведун вдруг натянул поводья:

— Глянь, друже. Нигде никаких кустов нет, а тут орешник вымахал, словно специально усаживали. С чего бы это? — Вместе они подъехали ближе, обогнули выдвинувшийся вперед самый сочный, раскидистый куст и обнаружили начинающуюся за ним глинистую тропу, иссеченную на полумесяцы следами подков. — Ты смотри, спрятать проход пытались. И чего это они такие недоверчивые?

Середин оглянулся снова. Зомби, как и было приказано, в колонну по трое двигались за ним, нацелив копья в небо и покачивая щитами.

— Не торопись, — потрепал ведун по шее свою лошадку. — А вдруг там злые дяди? Давай главные силы подождем. Умчаться всегда успеем.

Ему вдруг пришла в голову мысль, что кобыла под ним вполне могла оказаться трофейной. А значит, она знала эту дорогу, ведущую к привычному стойлу и яслям с сеном и ячменем. Вот только как использовать подобное знание, Олег не придумал, а потому, дождавшись головы колонны, просто отпустил поводья, разрешая скакуну сойти на тропу.

Под сосновыми кронами тропа тянулась верст пять, постоянно петляя между деревьями и крупными валунами — камушки помельче, скорее всего, с дороги кто-то убрал. Впрочем, что хорошо всаднику, не всегда пригодно для возничего — ведун попытался представить, как прыгают телеги по твердым сосновым корням, выпирающим из глины буквально везде, и ему стало жалко и Будуту, и трясущегося на облучке кормчего.

Лес закончился только далеко за полдень — колонна вышла на бескрайний, до самого горизонта, луг, поросший ковылем по брюхо коню. Олег бы даже сказал, в степь — но он хорошо помнил, что к этому времени степи обычно выгорают до состояния безжизненных пустынь, по которым только перекати-поле из конца в конец носятся. Здесь же трава стояла сочная, зеленая, недостатка во влаге не испытывающая. Такая, словно ее долго и любовно удобряли, да еще и поливали через день.

— Странно только, что не кошена, — вслух отметил он.

— Видать, нет жилья поблизости, — ответил купец. — А может, было, да вымерли в нем люди. Сам же видел, сосны токмо на камнях растут. А как земля нормальная пошла, так и деревья как отрезало. Словно распахивали тут пригодную земельку-то… Али под паром последние деньки достаивает. Но тогда, опять же, косить должны. Глянь, какое сено пропадает! По две белки возок, не менее.

Олег рассмеялся. Умение товарища абсолютно все сводить либо к прибыли, либо к убытку немало его забавляло.

— А солнце и небо ясное сколько стоят, Любовод?

— Это смотря когда, друже, — нимало не смутился купец. — Коли по весне, так и ничего. Земля сырая, а сажать по любой погоде можно. Коли летом, то по деньге убытка с чати получится. Погорит хлеб, высохнет, не уродится. А по осени, так, почитай, по две копейки накидывай. Жать да снопы сушить по солнышку удобнее. Не погниют стога на полях, в овинах дров меньше сгорит. И сено будет, и хлеб.

Ведун, поняв, что его «умыли», вскинул лицо к небу и вдруг обнаружил там кружащего под самым солнцем пепельного орла. Он тут же полез в чересседельную сумку, достал камень, вперился взглядом в его шершавую поверхность. Парой минут спустя сухой рисунок из черных, коричневых и слюдяных крапинок словно поплыл, подтаивая от жара, и Олег услышал знакомый голос:

— Кумай видит вас, чужеземец. Ни одной банды поблизости нет. Малый дозор Раджафа уходит вниз по реке. Вас он не застал, а ручей следов не хранит. Через семь верст пути вы к ручью выйдете, еще столько же до Кивы останется.