Как же он будет жить дальше с этим в голове – с бесконечно затянувшейся попыткой решить в принципе неразрешимую проблему?

Делиться, продавать, прятаться, сотрудничать.

Это могло свести с ума. Это уже сводило его с ума.

Ну почему его мозг не хочет угомониться и признать, что все потеряно и сделать ничего нельзя?

Внезапно он увидел, где находится: неподалеку от старого коттеджа, в котором родился и вырос. Уже стемнело, но коттедж выделялся на фоне неба прямоугольником более густой тьмы. А по другую сторону от Уильяма в небо врезались черные ветви старого дуба. Он повернулся и пошел к дереву.

Новая задача была сформулирована: отключить свое сознание.

Под дубом он остановился. Место выбрано верно. Он это чувствовал. Мозг работал быстро и четко.

Вот эта ветка достаточно крепка, и высота подходящая. Он может залезть туда, усесться, приготовиться – и просто упасть вниз, к земле, к своему концу. Он еще раз осмотрел дерево и выбранную ветку, проверяя, нет ли каких недочетов в плане, уточнил пару мелких деталей… Порядок!

Теперь дело было только за веревкой – и он знал, где ее найти. Гробы опускали в могильные ямы на прочных веревках, но при нынешней частоте похорон – по два-три покойника ежедневно – веревки перестали запирать в сторожке, а просто вешали на крюк, вбитый в стену над ведущей к подвалу лестницей. Он сам это видел. Воровства не опасались: какой вор покусится на веревки, спустившие в могилы стольких мертвецов?

Беллмен двинулся в сторону кладбища. Наконец-то есть достижимая цель! Он сразу почувствовал себя лучше.

Тонкий серп луны подсветлил небо, и силуэты кладбищенских тисов были заметны издали. Оказавшись в тени этих тисов, он пошел осторожнее, то и дело ступая мимо тропы на кочковатый дерн. Наконец он отыскал веревку и уже направлялся к воротам кладбища, когда прямо перед собой увидел свежую могилу Розы.

Он сбавил шаг, потом остановился.

Здесь он был не один. Чуть поодаль стоял незнакомец в черном, прислонившись спиной к старому надгробию. Он не шевелился и не отрывал взгляда от темных верхушек деревьев.

Если до этого и дул какой-то ветерок, сейчас он стих. Воздух был абсолютно недвижим.

Создавалось впечатление, что незнакомец простоял здесь уже очень долго, но никуда не спешит, имея в запасе уйму времени.

Наконец он повернул голову к Уильяму и взглянул на него с вежливым интересом.

– Я хочу извиниться за то, что было днем, – сказал он ровным, негромким голосом. – Согласен, я мог бы проявить больше такта.

– Да кто вы такой, черт возьми?

– Ваш друг. – И он быстро взглянул на Уильяма, проверяя эффект этих слов.

– Друг? Мы даже не знакомы.

Человек в черном задумчиво склонил голову набок:

– Это верно. Тем не менее намерения у меня самые дружеские. Думаю, нам стоит кое-что обсудить.

Уильям поправил на плече моток веревки и сделал шаг дальше по тропе.

– Может, все-таки поговорим? – спросил человек.

– Вот как, значит, это делается? Я останавливаюсь с вами поболтать, а утром здесь находят мой труп? Все идет к этому, да?

Взгляд незнакомца ненадолго задержался на веревке, которую нес Уильям, а потом – с ироническим прищуром – переместился на его лицо.

«Он все знает», – подумал Уильям.

Но человек в черном сделал решительный жест, как бы отметающий его предположения.

– Нет, нет и нет. Я вижу, вы меня неправильно поняли. Я здесь для того, чтобы вам помочь – или, скорее, получить помощь от вас. Собственно, речь о взаимной пользе. Может, уберете это, – он кивком указал на веревку, – и присядете?

Уильям устало сбросил с плеча моток и опустился на надгробную плиту по другую сторону от могилы Розы, напротив незнакомца.

– Взгляните на это, мистер Беллмен. – Рука в широком свисающем рукаве описала круг, охватывая все кладбище. – И скажите мне, что вы видите.

– Что я вижу?

Перед ними были могилы. Над старыми поднимались памятники – скульптуры, стелы, статуи ангелов, каменные кресты. Недавние представляли собой лишь земляные холмики. На могильном холмике Розы белели цветы. Новые, только что выкопанные могилы зияли пустотой, готовые принять усопших завтра или в ближайшие дни. Одна из них примет в себя Дору.

Гнев, подогретый винными парами, вырвался наружу.

– Что я вижу? – переспросил Уильям. – Я скажу вам, что я вижу! Я вижу свою жену. Я вижу трех моих детей. Я вижу их могилы. И еще я вижу пустую могилу, которая ждет мою последнюю дочь. Я вижу горе, страдания и отчаяние. Я вижу тщетность своих прежних трудов и всего, что бы я ни сделал в будущем. Я вижу массу причин для того, чтобы прямо здесь и сейчас покончить с собой и со всем этим. Навеки!

Уильям рухнул на могильную плиту, корчась и дергая себя за волосы. Черты его лица исказились так сильно, будто кожа пыталась отделиться от костей черепа. Он ждал, что волна боли накроет его, подхватит и унесет неведомо куда, однако этого не произошло. Он оставался здесь, со своей мэкой – неизменной, бесконечной, нестерпимой. Он стремился вырваться из этого замкнутого круга; но что действительно вырвалось, так это вопль из его горла, из самого нутра, гулкий и протяжный, который отозвался долгожданным эхом в его голове, подавляя и притупляя мысли.

Звон в голове постепенно стихал. Вдруг этот тип уже исчез? А вдруг его здесь и не было вовсе? Тогда Беллмен сможет продолжить путь и довести до конца задуманное. Он поднял глаза.

Все еще здесь. Стоит как ни в чем не бывало, выпятив грудь и заложив руки за спину.

Незнакомец взглянул на него сверху вниз и произнес одобрительно:

– Так-так! Хорошо!

Уильям поежился. Неужто он имеет дело с безумцем?

– Понимаю. Ведь вы еще молоды… – Он разомкнул руки, но через секунду, передумав, снова убрал их за спину. – Я, знаете ли, вижу вещи в ином свете.

– Надо полагать. – Голос Уильяма, сорванный недавним воплем, прозвучал еле слышно.

– Да. И сейчас я вижу перед собой… – Он сделал паузу, долго и медленно набирая в легкие воздух, как будто затягивался сигарой чрезвычайно редкого и дорогого сорта, прежде чем с наслаждением выдохнуть: – Перспективу.

Уильям смотрел на него настороженно. Этот тип явно помешался. Но потом в его голове звякнул сигнальный звоночек.

Как там было?

Делиться, продавать, прятаться, сотрудничать.

Сотрудничать.

Он подумал о Доре.

И согласно кивнул:

– Считайте, я в деле.

Прохладный утренний воздух вошел в его ноздри. Пауза. Согретый воздух, изрядно приправленный перегаром, вытек из его рта.