— Чучело, — сказала Стелла, и пригласила: — Садитесь.

Я с трудом втиснулась на захламленный диванчик, и Стелла положила передо мной листок бумаги и ручку.

— Будете записывать, — пояснила она. — Кофе с сахаром пьете?

— Спасибо, я не хочу кофе, — вежливо отказалась я. Но Стелла, как будто не слыша, налила мне из джезвы, стоявшей на плите, кофе в маленькую чашечку и поставила перед моим носом.

— Пейте, — сказала она. — Понятно, что вы больше любите чай, но я по чаинкам не гадаю.

Я подняла глаза на Антона, стоявшего в дверях крошечной кухни.

— Я не просила мне гадать, — прошипела я ему, стараясь, чтобы мои слова не услышала Стелла. Но она их услышала.

— Мне надо кое-что про вас узнать, а то я вас не вылечу.

Я решила покориться судьбе и медленно выпила густой кофе, слава Богу, чашечка была с наперсток. Стелла забрала у меня чашку и опрокинула на блюдце.

— Пишите, — сказала она. — Или запоминайте. На вас порча шестилетней давности. Я пожала плечами. Так тривиально…

— Откуда бы взяться порче? Я чужих мужей не уводила.

— Это связано не с вашей личной жизнью, а с работой.

— А при чем тут работа? — спросила я.

— А вы подумайте, скольких людей вы свободы лишили?

Я вздрогнула и посмотрела на Старосельцева. Он ответил мне честным взглядом, не предполагающим, что он успел что-то настучать насчет меня и моей профессии.

— С теми, кого я лишила свободы, у меня были нормальные отношения, они на меня не обижались.

Стелла взяла сигарету из пачки, лежащей на столе, и закурила.

— Допускаю. А вы представьте, что думали о вас их матери и жены, куда они ходили, к кому и чего вам желали?

Я снова вздрогнула. Это было не лишено здравого смысла. Стелла затянулась и продолжала:

— Все наши болезни — от наших проблем. У вас с гинекологией все в порядке?

— Не все, — призналась я.

— Кто-то вас обидел, причем нанес удар по вашей женской сущности. Как только вы его простите, все придет в норму.

— А если я не хочу его прощать? — неожиданно для себя заявила я.

— А стоит ли он таких переживаний?

— Стоит, — твердо ответила я.

— Да? Тогда терпите. Он вас любит как умеет.

Я хмыкнула.

— А нога у меня болит от каких переживаний?

— А подумайте сами. Дорога у вас трудная. И кто-то не хочет, чтобы вы по ней дошли куда надо.

— А если я дойду?

— Если уверены, что дойдете, то и нога перестанет болеть. Уверены?

Я пожала плечами.

— Еще раз: уверены?

На этот раз я кивнула.

— Завтра проснетесь и не вспомните, как было больно. Да, еще: все проблемы в субботу — от пиковой дамы в пятницу.

Я опять вздрогнула.

— Стелла, что это значит?!

— Думайте сами. Я не могу вам этого расшифровать, говорю, что вижу в кофейной гуще. — Она показала мне перевернутую чашку, по стенкам которой распластались темно-коричневые потеки. — И запомните: не везет вам в жизни на мужчин на букву «А». Будьте с ними осторожны.

— Что значит «мужчины на букву „А"»? — удивилась я.

— Ну, это уж вы сами решайте. Имя, фамилия, кличка — этого я не знаю.

— А что же мне с ними делать?

— Решайте сами, — повторила Стелла. — Это не значит, что вы должны всех мужчин на букву «А» изгнать из своей жизни, просто присматривайтесь к ним и будьте осторожны. От них у вас проблемы. А вообще вы сами прекрасно со всем справитесь.

Наступила пауза.

— Это все? — наконец спросила я.

— Да. Встаньте. Нога болит?

— Болит, но меньше, — с удивлением сказала я.

— Вот мой телефон, — проговорила Стелла, написав номер на клочке бумаги и передав его мне. — Если что, звоните.

— Спасибо, — сказала я. — Сколько я вам должна?

— Да ничего. Вы же в это не верите, — ответила Стелла.

Вылезая из тесного кухонного уголка, я не удержалась и попыталась щелкнуть по носу чучело черного кота. Но, к моему удивлению, как только я коснулась сложенными пальцами кошачьего носа, «чучело» спрыгнуло с окна и с мяуканьем понеслось из кухни.

— Ожил, — прокомментировала Стелла.

Я вышла в прихожую и стала надевать куртку, прислушиваясь к ощущениям в коленке. То ли мне показалось, то ли и вправду, но коленка стала болеть меньше. До меня долетел обрывок разговора между Стеллой и Старосельцевым.

— Стелла, а ей покреститься не надо? — приглушенным голосом спрашивал Антон.

— Не надо, — ответила Стелла, судя по всему, затянувшись сигаретой. — Пока Бог спит, ей черт наворожит.

Спускаясь по лестнице, я машинально хромала, но это уже не вызывалось необходимостью. И в «Антилопу» я села без особых переживаний. Подробности визита к Стелле мы не обсуждали: и я вопросов не задавала, и Старосельцев молчал. Мы отвезли пальто потерпевшей Ивановой на экспертизу, и я выгодно пристроила его знакомым экспертам, на коленях вымолив устный ответ завтра. А выйдя из лаборатории судебной экспертизы, я уже привычными движениями открыла дверцу «Антилопы» и села на пассажирское место рядом со Старосельцевым. Завернув юбку, я показала ему свое больное колено: оно раздулось так, что я стала опасаться, выдержат ли колготки, и горело огнем.

Старосельцев осторожно тронул мое больное место ладонью и отдернул руку. Он растерянно глянул на меня.

— Ну что, Антон Александрович, нетрадиционные методы не помогли? Отвезите-ка меня, пожалуйста, в мой родной травматологический пункт.

— Хорошо, — так же растерянно ответил Старосельцев. — А где это?

— Я покажу, — устало сказала я.

В травматологическом пункте Старосельцев честно отсидел со мной всю очередь, стараясь отвлекать от страшных мыслей.

— Вы знаете, — болтал он, — я ведь закончил сценарный факультет ВГИКа. Смотрели такой старый фильм — «Простые мужчины со сложным характером»? Так это по моему сценарию.

— Честно говоря, анонсы я видела, но меня отпугнуло название.

— Дело в том, что сценарий назывался — «Бег жирафа». Это режиссер переделал.

— Вот на «Бег жирафа» я бы пошла, — призналась я, стискивая зубы от невероятной боли и страха перед тем, что моя нога окажется навек изуродованной, и я больше никогда не смогу носить короткие юбки.

Наконец настала моя очередь. Я зашла в кабинет, приволакивая ногу. За столом сидел небритый молодец в грязно-белом халате. Он поднял на меня равнодушные глаза.