коридора было мало, Келлан последний час крепко держал Алану за левую руку, и как она ни дергала запястье, делая вид, что просто поскальзывается, его жесткие как тиски пальцы все никак не ослабляли хватку. Кустарники цеплялись за ее юбку, царапали ноги, а углубления в уже неживом мшистом покрове то и дело ловили ступни, так, что она боялась вывихнуть лодыжку. Тканые туфли совсем промокли, и пальцы ног заледенели, несмотря на быстрый шаг. Алана старалась подгибать их при каждом движении стопы, чтобы прогонять кровь, но последний час не помогало и это.

Келлан больше не замечал, что ей холодно. Он не укутывал ее в шаль, как когда-то в другой жизни, он не помогал ей перебраться через поваленные стволы, как еще утром — лишь угрюмо шел вперед, изредка прямо на ходу творя безмолвные заговоры, не оборачиваясь, ведя ее за собой с какой-то мрачной решимостью. Келлан больше не замечал, что ей больно, что она вскрикивает, пробираясь через заросли можжевельника и путаясь в остролисте, что спотыкается, что дыхание ее давно сбилось. Келлан не уставал, шипы не оставляли на нем следов. И Келлан, конечно, не слышал обращенной к нему мольбы, как не слышал и просьбы передохнуть. Алана вообще сомневалась, что Келлан понимает, что происходит. Вперед его гнало безумие.

— Если ты не объяснишь мне, куда меня тащишь, я позову черного герцога!

Это были запретные слова, Алана знала это. Ей было почти плевать на последствия, настолько хотелось прервать бессмысленный бег и остановить Келлана — хоть ревностью, хоть яростью. Она рванула руку так, что кожу на запястье обожгло, а сустав заныл.

И Келлан остановился.

В темноте она почти не разглядела его лица — лишь повернувшееся к ней белое пятно с черными провалами глаз. Келлан сделал шаг, сокращая расстояние между ними, и Алана поняла, что сейчас произойдет что-то немыслимое. Она снова попыталась освободиться, раздался тихий хруст, и Алана вскрикнула от резкой боли, пронзившей ладонь и пальцы.

— Зови. — Его голос был похож на опускающуюся могильную плиту.

— Келлан… — Алана собрала остатки решимости и подошла к нему вплотную, а потом свободную правую руку положила ему на грудь. — Я люблю тебя, — выдавила она из себя, и не успели эти слова сорваться с ее губ, как Ална поняла, какой ошибкой они были.

— Врешь, — будто ударил ее наотмашь Келлан. — Но это не важно. Позови его, чтобы увидеть, что никто не придет.

— Я надеюсь, что мне не придется, — запоздало пошла на попятную Алана, уже понимая, что Келлан прав. И что только что она своими руками сломала остатки собственных шансов пережить эту ледяную ночь.

Они стояли друг напротив друга, и Келлан продолжал сжимать ее левое запястье, пульсирующее болью. Ветер завывал где-то наверху, в верхушках кедров, тихий скрип потревоженных деревьев походил на стон. Алана была готова поклясться, что изо рта валил пар, хоть и не видела его. Мир остановился. Ничего не существовало, кроме этого заостренного лица напротив, и ничто не было важным.

— Ты убьешь меня теперь? — спросила Алана, пытаясь не поддаваться отчаянию. — Келлан, ты же знаешь, ты не в себе. Просто отпусти меня, прошу тебя. Пожалуйста. Ты убьешь меня, если не отпустишь сейчас же. Ты же сам знаешь это.

Голос дрожал. Алане почти хотелось сдаться и сжаться в комочек, ожидая удара, но вместо этого она расправила плечи, глубоко вдохнула обжегший ее холодом воздух и погладила Келлана по груди так же осторожно, как гладила бы дикого барса.

Тиски разомкнулись, и от неожиданности Алана чуть осела в траву, но тут же восстановила равновесие. Она неуверенно сделала два шага назад, не сводя с Келлана глаз, ожидая.

— Уходи туда, — проговорил Келлан так, будто каждое слово жгло его изнутри. Алана проследила за его рукой: там, где-то над елями, едва заметно начинало светлеть небо. — Надень амулет. Спрячься. Если почувствуешь, что проходишь какую-то преграду, беги так далеко, как сможешь — это поисковая сеть. Они ищут тебя. Я не выдам тебя, обещаю.

Алана сжала знакомые чешуйчатые спины онемевшей от холода рукой и, повинуясь, накинула цепочку на шею. Тут же на мысли опустилось блаженное спокойствие, и Алана с внезапной четкостью осознала: то, что она принимала за тишину, было нарастающим гулом.

— Останься в пещерах, — продолжал Келлан. — Я вернусь за тобой, и мы вместе пройдем перерождение.

Алана пыталась что-то сказать, но не могла. Еще один шажок назад. Еще один — вбок, чтобы понять, что коридор исчез. Еще один. Еще.

Алана бросилась вперед, не разбирая дороги, сквозь мокрые ветки, сквозь заросли колючек. Ей показалось, что ее всю обволокла теплая вода, но миг — и ощущение осталось позади. Она заслоняла руками лицо и никак не могла понять, течет ли по ее щекам роса или слезы. Алана неслась, скользя на камнях, увязая во мху, не жалея ног и дыхания, пока жжение в груди и горле не стало невыносимым. Никогда еще она не бегала так быстро. Только боль — она удивленно посмотрела на глубоко оцарапанную острым камнем лодыжку, — заставила Алану остановиться. Задыхаясь, она обхватила тонкий ствол какого-то дерева и прижалась лбом к шершавой коре.

Ветер все так же завывал в верхушках смыкающихся над полянкой деревьев, и губы так же обжигал невидимый пар. Келлана рядом больше не было. Никто не шел за ней.

.

И тут лес загорелся. Пламя, не обжигая, ослепило ее привыкшие к темноте глаза. Его рев сожрал все разрозненные лесные звуки. После студеного ночного воздуха жар показался почти невыносимым, он мигом высушил ее одежду и волосы, оставив за собой след лихорадочного тепла. Алана, как во сне, отступила от обратившегося в пепел дерева и застыла посреди огня, не понимая, почему он не причиняет ей вреда. Трава и кусты, и деревья, и даже мох пылали, необычно быстро сгорая, землю покрывала зола, а в воздухе искрился потухающий пепел. Десятки зверей, тоже почему-то уцелевших посреди огненного смерча, с писком разбегались во все стороны, и их лихорадочные метания, и сами они, невесть откуда взявшиеся, были такими жуткими и нереальными, что девушка боялась смотреть на продиравшихся через пепел белок и взлетающих сквозь искры птиц. Где-то вдали, за неверными силуэтами исчезающих деревьев, за оранжевой мглой, двигались тени больших животных, и они показались ей исполинами.

Воздух полнился шумом и нечеловеческими криками. Алана боялась двинуться. Она подняла лицо вверх, к небу,