– Игра окончена, Джек! Тебе крышка! Трезубец светился, налитый до краев силой, копившейся в нем на протяжении многих столетий. Земля затряслась под ногами Джека, разделенная неестественным образом вода начала волноваться, подниматься снизу вверх. Налетел ветер, прокатился вдоль океанского дна, которое тоже начинало колыхаться.

Джек сглотнул. Мир начинал идти кувырком, ходуном и вверх тормашками, и все вокруг сделалось совершенно непонятным и странным.

Салазар ощущал, как его наполняет излучаемая Трезубцем могучая сила, и это было поразительное, головокружительное чувство. Ни в какое сравнение с ним не шло удовольствие, которое он испытывал, убивая пиратов. Да что там! Рядом с этим чувством ничтожной и мелкой забавой было даже наблюдать за тем, как корчится его заклятый враг, Джек Воробей. Ну, приятно, конечно, смотреть на это, но не более того.

С каждой секундой Трезубец придавал Салазару все больше сил, и вот, наконец, наступил момент, когда он с победным криком смог вырваться из тела Генри на свободу. Юноша – раненый и без сознания – упал на песок, а Салазар тем временем двинулся вперед. В полутьме океанского дна призрачная фигура Салазара выглядела еще ужаснее, чем на поверхности, но это ничуть не заботило его. Теперь он ощущал себя всемогущим божеством, которое горой возвышается над жалкими букашками – простыми смертными.

– Ола, Воробей, – сказал Салазар. Он направил Трезубец на Джека, легко шевельнул запястьем, и Воробей, отлетев далеко назад, врезался спиной в большой камень.

Карина же подбежала к бесчувственному телу, лежавшему на песчаном дне.

– Генри! – закричала она, опустившись перед ним на колени. Потрясла его. Никакой реакции. – Очнись! – Она вновь тряхнула Генри, и вновь ничего не произошло. Карина подняла голову, взглянула на окружавший их сверкающий водяной занавес. По ту сторону занавеса толпились призрачные матросы из экипажа Салазара, их было с десяток или чуть больше. Мертвецы с любопытством следили за всем, что происходит на песчаном пятачке морского дна, ставшего сушей, выход на которую им заказан.

Своими безжизненными, лишенными интонаций голосами призраки нашептывали какие-то оскорбления в адрес Карины, но она не обращала на них никакого внимания. Набрав в сложенные ковшиком ладони немного соленой влаги, она вылила ее на лицо Генри и повторила:

– Очнись! Поднимайся! Он сейчас убьет Джека!

И Генри медленно разлепил глаза, затем повел все еще помутневшим взглядом по сторонам, не в силах понять, где он находится и как он здесь очутился. Потом, наконец, в поле его зрения вплыло испуганное лицо Карины.

– Трезубец, – сказала она, когда поняла, что Генри ее узнал. – Салазар ходит с ним по суше. Но всем известно, что морские призраки по земле ходить не могут! – добавила она таким тоном, будто давным-давно была крупным специалистом по сверхъестественным явлениям.

Если честно, то Карина сама только сейчас, произнеся эти слова, начала понимать все, что происходит. Трезубец! Все дело в Трезубце! С ним Салазар мог ходить по суше и драться с Джеком, в то время как мертвецы из его команды сделать этого не могут и потому сидят под водой.

Начиная осознавать истинную мощь Трезубца, Карина перевела взгляд на Салазара, который продолжал мучить Джека, то швыряя его в воду, на торчащие под ней камни, то вновь вытаскивая на песчаный пятачок, чтобы продолжить свою забаву. Генри пошевелился, с трудом сумел сесть и тоже уставился на старинных врагов.

– Сила моря... – прошептал Генри.

У Карины перехватило дыхание. Вот! Вот она, отгадка таинственного послания, которое Карина перевела, сидя в своей тюремной камере.

– Дабы силу моря освободить, должно все разделить, – вслух повторила она.

– Разделить? – озадаченно переспросил Генри. Голова у него все еще трещала, а окружающий мир по-прежнему расплывался перед глазами.

– Да, – кивнула Карина. – Если Трезубец содержит в себе всю силу, всю мощь, значит...

– ...Значит, внутри него скрыты и все проклятия... – закончил Генри, начиная, наконец, ясно видеть и четко мыслить. – Разделить!..

Все становилось понятно, все обретало смысл. Они должны разделить Трезубец. Проще говоря, разломать его. Если им удастся сделать это, все наложенные морем проклятия тоже будут сломаны и отменены, в том числе и проклятие, наложенное на Салазара. И как только будет отменено его проклятие, Салазар вновь станет простым – или, если хотите, нормальным смертным.

Не подозревая о том, что Генри и Карина нашли способ уничтожить его раз и навсегда, Салазар продолжал играть с Джеком как кошка с мышью. В очередной раз подняв Трезубец, Салазар отшвырнул пирата на торчащий в углу песчаной площадки высокий, уходящий к небу коралловый риф. Жар, разумеется, не мог быть неболезненным, но, несмотря на это, Джек сумел подняться на ноги.

– Сдавайся, – сказал он, повторяя слова самого себя – тогдашнего, девятнадцатилетнего. – Сдавайся, и я, так и быть, сохраню тебе жизнь.

– Что? Ты хочешь, чтобы я сдался? – бешено зарычал Салазар.

– Весьма настоятельно рекомендую тебе сделать это, – язвительно ухмыльнулся Джек. Он-то видел, как за спиной Салазара поднялся на ноги Генри и даже сумел едва заметно кивнуть ему, получив такой же кивок в ответ. Затем Джек снова перевел взгляд на Салазара – как раз в тот миг, когда тот ударил пирата Трезубцем прямо в грудь.

После этого на мгновение все застыло вокруг.

Перестал дуть ветерок.

Застыла повисшая занавесом вода.

Генри и Карина замерли на месте с открытыми ртами.

А затем Салазар улыбнулся, еще крепче сжал в своей руке древко Трезубца и сказал:

– Отлетался Воробей, нет его больше.

Джек опустил голову, посмотрел на то место, где ему в грудь вонзился Трезубец. Помолчав немного, он поднял обе руки, ухватился ими за древко позади зубцов и сказал, неожиданно улыбнувшись:

– Уверен, что это тоже было частью плана.

– Какой частью? Какого плана? – нахмурился Салазар.

Вместо ответа Джек распахнул свою окровавленную рубашку, под которой был спрятан дневник Галилея. Самый острый и самый длинный средний зубец пробил этот дневник насквозь, но не смог достать до сердца Джека. Нельзя сказать, что пират остался совершенно цел и невредим – шкуру ему Трезубец поцарапал, причем изрядно, но такие раны не смертельны и легко заживают. Взглянув за плечо Салазара, Джек крикнул:

– Давай, Генри, давай!

Салазар повернул голову, но было поздно. Пока он увлекся расправой над Джеком,

Генри уже поднялся на ноги, подошел почти вплотную сзади и вытащил свою саблю. По сигналу Джека юноша вскинул клинок вверх, а затем резко опустил, вложив в удар всю свою силу. С громким звоном сталь ударилась о сталь, клинок столкнулся с металлической частью Трезубца, после чего древнее оружие Посейдона разлетелось на тысячи мелких кусочков.