Купец, уставившись на пудовый кулак Кузьмы, враз притих и от дальнейшего спора предпочел отказаться.

– Мыслю я так, – неторопливо продолжил Кузьма, водружая на стол поднятый с пола подсвечник. – Наперво нужно плотников нанять, мужики, конечно, к топору привычные, но отвлекать сейчас их от земли не дело. Затем купить лес для хором надобно, тын можно из сырого леса поставить, а усадьбу следует из загодя заготовленного леса рубить. Там недалече лес везти. Сторгуемся по цене, нам до места лес привезут. Холопы нужны еще, пускай Лука предложит охотникам запродаться в боевые холопы, али вольных нанять можно. Сам понимаешь, места там какие – лишними вои не будут. Опять же мастеровой люд нужен, да и просто холопские семьи. Людишками, чай не богаты те земли. Тут уж ты, Иван Андреевич, постарайся, пока не отплыл, вызнай все и куплю оформи чин по чину. Еще кузнец надобен. Кузня в Васькино есть пустая, кузнеца там давно уже нет, я узнавал. Сгинул кузнец, лихоманка забрала.

– Это легко. Кузнеца купить можно. Дорого, правда, он обойдется, но поторговаться стоит. Знаю я одного боярина, он нужду в серебре имеет. Сейчас каждый второй боярин без серебра сидит, вотчины в заклад пускают, – купец был настоящим кладезем информации.

– Это почему? – заинтересовался Андрей.

– Так войско резанское побили ноне в Ростовской земле. Бояре и боярские дети дворы свои потеряли в той битве. На новых холопов деньги нужны, кони опять же, упряжь справить надобно, доспех новый, сабли вострые, саадаки купить – все денег стоит, – пояснил купец, пожимая плечами, и в качестве примера привел друга князя. – Боярин Маслов потому тебе куплю свою продал, что нужда его заставила, – ответ купца был исчерпывающим.

– А как это купить кузнеца? – продолжил выяснять Андрей.

– Просто. Мастеровых на Руси мало. Бесермены, когда набегают, первым делом стараются мастеровых полонить. А бояре наши выкупают мастеровых за большие деньги. Рублей за тридцать сторговать можно.

– И что? Разве не свободным становится мастеровой, если его выкупят?

– Свободу получают только те, кого освободят в воинском походе, а ежели выкупили, то хозяину новому служат, пока не выкупятся.

– Ты, Иван Андреевич, соплей[69]купить не забудь, – напомнил Кузьма. – сотню штук, мыслю, хватит попервости.

– Сотню? Это ж сколько серебра надобно?

– Рубля два, вестимо, надо отдать будет, мыслю. Еще гвоздильну купить, нижние зубила, клещи малые, большие вроде есть там, пробойники, ножницы, подсеки, обжимки, подкладки, штампы, напильники, тиски и круговые точила, – начал перечислять список необходимого инструмента Кузьма. – Да меха еще не мешало бы заменить.

– Вот ты и походи по торгу, выбери, что надоть, а мне недосуг этим заниматься, – сказал, как отрезал, Иван Андреевич.

– Отсыпай серебра, пойду я. Что кота за хвост тянуть. – Кузьма поднялся с лавки, ловким движением поймал брошенную купцом калиту с серебром и отправился в кузнечный ряд торговать инструмент.

Вечером того же дня в доме боярина Маслова состоялся важный разговор, который определил дальнейшую судьбу Андрея, но сам он об этом не догадывался. Костя почтительно стоял прибывшим гостем и внимал словам старца.

– Из града не отлучаться. Дворовых своих вызови с вотчины. Сиди и жди.

– Так вотчина моя… – несмело напомнил боярин о своих проблемах.

– Ничего с твоей вотчиной не случится, – строго сказал старец. – Успеешь дела поправить. Нако вот, возьми. – гость бросил на стол увесистый кожаный мешочек, весело звякнувший от удара.

– Благодарствую, – Костя забрал калиту, оценивающе взвесил ее на руке, но открывать не стал – сразу прицепил к поясу.

– Царевича, что в прошлом годе со своими татарами приходил, помнишь?

– Как не помнить? Помню.

– Так вот его род кочует на украинных землях. Уговоришь друга в набег сходить. Царевич объявил себя царем ордынским. Вот и набежите на кочевье его.

– Так не справимся мы, воев мало, – покачал головой боярин.

– А тебя никто не заставляет на орду царевича нападать. Разорите малое кочевье и уйдете, но так, чтобы следы остались.

– Понимаю, – боярин усмехнулся в пышные усы.

– Раз понимаешь – делай. Главное, он не должен уйти на службу к татарам, – еще раз предупредил боярина старец.

Отплывали ближе к полудню. Ужасно болела голова, но Андрей мужественно терпел. С вечера опять засиделись до полночи с боярином Масловым. Все-таки страсть к выпивке у нашего народа уходит далеко в прошлое. Андрей поморщился от пульсирующей боли в висках, завернулся в медвежью шкуру и провалился в глубокий сон.

Шли по Оке быстро. Ветер наполнял парус, и ушкуй летел по водной глади, словно птица. Команда отдыхала. Андрей, поправивший здоровье соленым капустным рассолом, предусмотрительно прихваченным с собой в дорогу Семеном, пристально всматривался в горизонт. Нанятые ладьи едва тащились следом за ушкуем. Скорость посудин значительно уступала скорости ушкуя.

– Ничаво, догонят, – худой, как жердь, мужик в посконной рубахе и синих татарских шароварах – один из трех кормчих, согласившихся в Переяславле поступить на службу к князю, догадался о тревоге Андрея и поспешил успокоить господина.

В отсутствие Луки, отправившегося в Новгород, Афанасий взял командование на себя. Верховное командование оставалось, конечно, за Андреем, но князь предпочел спихнуть рутину на помощника.

К вечеру догнали ладьи рыжебородого Митяя, который с холопскими семьями, купленными в долг у монастырской братии, отплыл спозаранку на нанятых пузатых ладьях. Команды корабликов радостно приветствовали друг друга. Некоторое время корабли плыли рядом, но вскоре ушкуй вырвался вперед и стал стремительно оставлять за кормой неторопливые ладьи.

В устье Прони вошли еще засветло. Шли под парусами. Ветер часто менял направление, потом вообще стих. Мужики сели на весла и бодро гребли до самого вечера. Река Проня, как успел заметить Андрей, довольно широкая. Местами ее ширина достигала ста двадцати метров, а в среднем составляла не менее восьмидесяти. Андрей мысленно упражнялся, переводя метры в сажени. Получалось пока плохо. Гораздо успешнее продвигались занятия по изучению татарского языка. Андрей поразился факту, что многие люди знают несколько языков. Прямо страна полиглотов каких-то, а не древняя немытая Россия. Некоторые из ушкуйников владели наряду с татарским еще и немецким или английским языками, а то и тем, и другим.

Главными учителем татарского языка стал татарчонок Кулчук-Улан, которого все звали просто – Кулчук, по родовитости своей ставший главным над татарами, перешедшими на службу к князю. Андрей схватывал все на лету. Постепенно вся команда ушкуя перешла на татарский язык. Андрей делал поразительные успехи. У него неожиданно открылась способность к изучению языков. Без всяких учебников, лишь на живом общении он уже через пару дней понимал, о чем идет речь, и мог худо-бедно изъясняться по-татарски.