Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эрик что-то бубнит сзади, вот только я уже не слушаю. Кошусь на санитарку, убирающую поломанные цветы и корзинку. И быстро взбегаю по лестнице наверх.
- А где цветы? удивленно смотрит Николь, когда совершенно без сил я вваливаюсь в палату. Моя жена сидит на постели. Расчесывает длинные волосы и смотрит на меня самым невинным из всех припасенных взглядов.
- Какие еще цветы? — бурчу я, проходя к своей койке. Не хочу ничего говорить. Выяснять не хочу. Теперь понятно, для чего моей жене нужен развод. Зажечь с Эриком Пухлияном! Ага. Сейчас, обломайся, моя сладкая.
- Ты же пошел за ландышами, - непонимающе охает Николь. - И где они?
Глава 32
- Подснежники? — цежу насмешливо. - В мусорке, наверное. Где им еще быть? – ловлю недоуменный взгляд жены и выдыхаю, не сдерживаясь. - Какие у тебя отношения с Эриком Пухлияном?
- А при чем тут он? - изумляется Николь и догадавшись охает. - Это он цветы привез?
- И в аэропорту встречал тоже он, - усмехаюсь я криво. - Везде твои женихи, Николь.
Забодался я уже их разгонять.
- Ты! — будто раненая вскрикивает жена, садясь на постели. — Ты! Сволочь! Сам девиц. меняешь как перчатки, а мне указываешь?! Ненавижу тебя! Господи, как же я тебя ненавижу,
- закрыв лицо руками, в отчаянии падает на подушку.
Маленькие плечики содрогаются от рыданий. И мне становится ужасно стыдно. Перед ней. Этой девочкой, помолвленной со мной с колыбели. Ноги сами несут меня к кровати Николь. Неловко усаживаюсь рядом.
- Ну какие бабы, Никуль? Что за ерунда? - осторожно коснувшись плеча, поясняю миролюбиво. - В оргиях я никогда не участвовал. Жриц любви не посещал и не посещаю, - кладу руку на тоненькое плечико Николь.
Насчет последнего, вру, конечно! Один раз довелось оттянуться с девочками по вызову.
Отец еще был жив. Это он нам с Жоркой устроил. Самых дорогих выбрал. Приколист был, царство ему небесное. Поэтому тот, самый первый раз ни в счет.
- Ты меня видела хоть раз? С кем?
- Не знаю, - не поворачиваясь, головой Николь. - Они у тебя все на одно лицо, как с конвейера. с сиськами, - яростно развернувшись, жена выставляет вперед оба локтя, -размер восьмой, наверное!
- А Это. - обняв жену, начинаю ржать в голос. Медленно целую в висок маленькую ревнивую заразу. Прижав к себе, не даю вырваться. — Этому есть объяснение, Никуля, -добавляю примирительно. — Там не про любовь сказка.
- И ты хочешь, чтобы я поверила? - вспыхивает жена. - Нашел дурочку. Да еще смеешься, как ненормальный.
- Могу объяснить и жду в ответ правдивые объяснения, - убираю с лица Николь лишние прядки. Жест ласковый, голос вроде тоже. Вот только со взглядом ничего поделать не могу.
Смотрю строго, будто следователь на допросе. Объясните-ка мне свои похождения, милочка?
- Ты меня видел? - в ужасе смотри на меня Николь.
- Да, за пару недель до свадьбы. С кудрявым придурком. Забыл, как его. Будто на бигуди накрученный. Ты с ним еще в школе училась. Костик кажется.
- Павлик! - охает жена.
- Раз ты говоришь, пусть будет Павлик, - вздыхаю устало. Хотя у меня в голове засел именно Костик. Странно. обычно я имена не путаю. - Я приехал к тебе прямо из командировки. Цветы по дороге купил и пирожные твои любимые. Эти. Как их? «Анна Павлова». Хотел, баклан, порадовать. Поболтать. А ты сидела на качелях с этим придурком в обнимку.
- И ты уехал? — охает Николь, зажимая рот руками. Смотрит в отчаянии. По щекам снова текут слезы. - Просто так развернулся и уехал? — не верит она ни одному моему слову.
- А что мне оставалось? Гонять вас, голубей? Или выяснять, как далеко зашли ваши отношения с Костиком.. то есть с Павликом. Потом с Филипком, с Эриком.
- Мы просто разговаривали. Прощались, — всхлипывает Николь— Он уезжал. Я выходила замуж. Ничего предосудительного.
- Мне так не показалось. Он тебя обнимал, - ворчу недовольно. Даже кровь бьет в башку от старых воспоминаний. И где-то под ребрами образуется пустота, предвестник ярости.
Здоровой рукой подхватываю с тумбочки кружку Николь с остывшим чаем. Жадно пью, впопыхах глотая коричневую противную жижу. И все пытаюсь унять дикое бешенство, выскакивающее из груди.
- Я знаю, - отстраняясь, горько усмехается жена. — Ты специально стрелки переводишь.
Лучший способ - это нападение, правда, Марк? Как лихо ты обвинил меня. Просто гениальный ход. А сам? — будто раненая глухо тянет Николь. - Я все знаю от твоих гульках.
Даже не вздумай враты — снова дергается, пытаясь вырваться. - Отпусти. Сейчас же!
В глазах плещется обида, замешанная на злости и отчаянии, а щеки жены мгновенно заливаются румянцем. Сердце сжимается от боли. За Николь, за себя. За наш неудавшийся брак и холодные одинокие ночи.
- Ты — упирается она пальцем в грудь, а затем бьет меня кулачком. Если бы дотянулась, приложилась бы костылем. - Как же я тебя ненавижу! - отталкивает меня.
Успеваю здоровой рукой приподнять за талию и чуть усилить захват. Фиксирую, стараясь минимизировать удары. Но Николь, бойкой сорокой, трепыхается у меня в руках.
Болтает ногами, едва достающими до пола. И даже попадает гипсом по лодыжке. Не больно, но ощутимо. Падаю на кровать, прихватывая с собою жену.
- Вот ты шустрая, - усмехаюсь, прижимая девчонку покрепче к себе.
- Отпусти, - выдыхает она, пытаясь просунуть между нами руку. Ага! Сейчас! Бесполезно.
- Давай спокойно поговорим, - предлагаю, поморщившись. — Откуда у тебя информация о моих бабах? Кто тебе о них рассказал? — спрашиваю строго. Лихорадочно строю версии и теряюсь в догадках. Кому понадобилось нас развести в разные стороны. И пять лет не общаться? Кто-то цинично отымел нас по-крупному. Знать бы еще этого гада.
-А это так важно? Каждая собака в городе знает, - горько всхлипывает Николь.
- Важно, девочка. Очень важно, - нависаю над ней гипсовым крылом.
- Скажешь, их нет? И ты в «Пирамиду» с ними не таскаешься? — выдыхает яростно жена, пытаясь стукнуть меня локтем.
- А откуда мы знаем про «Пирамиду»? - усмехаюсь я,
