— Не спешите так! — громко заявила Кэмпбелл. — Еще надо привезти Карлу Квинн. У нее не заводится машина. Так что первым делом вам придется съездить за ней. Хорошо? А потом поедете на игру.

— Мама! — взмолилась Мэллори.

— Пропустите первые пятнадцать минут. Ничего страшного, — не допускающим возражений тоном произнесла Кэмпбелл. — Я за ней не поеду. Мне еще надо одеваться. Меня без белого халата уже никто не узнает.

Домик Большой Карлы был маленьким и зеленым, как синильная кислота.[19]Мэллори понятия не имела, что такое синильная кислота, но, когда Дрю произнес эти слова, ей понравилось, как они звучат. Во дворе лежала полузасохшая рождественская елка, с которой свисали початки кукурузы, ягоды клюквы и кусочки сала.

— Это для птиц, — сообщил Мэллори Дрю.

— А для кого же еще, — откликнулась она.

— Я о елке! Старые рождественские елки используются для кормления птиц, бестолковка!

— О боже! Заткнись, Дрю, — вздохнула Мэллори.

Она подошла к двери и осторожно постучала.

Дверь открыла девочка по имени Карла Квинн, которую тем не менее все называли Маленькой Карлой. Мэлли уже видела ее в магазине отца, куда приходила за футбольными бутсами. Девочка улыбнулась ей.

— Ты сестра Адама, — произнесла она.

— Да, я Мэлли.

— Он симпатичный, — снова улыбнулась синеглазая рыжеволосая девчушка.

Впрочем, маленькой она была только по возрасту. Что касается роста, Маленькая Карла на пару дюймов возвышалась как над Мэллори, так и над Адамом. Мэлли стоило большого труда не расхохотаться. Она никогда не думала, что ее брат стал таким взрослым, что девочки считают его «симпатичным». Но ведь, елки-палки, он уже в седьмом классе! Мередит «встречалась» с Уиллом Брентом еще в шестом.

Целых шесть дней.

— Я приехала, чтобы забрать твою маму и отвезти ее к нам. Она пообещала присмотреть за Оуэном, — сообщила девочке Мэллори.

— Входи, пожалуйста, — пригласила ее Карла. — Она сейчас выйдет из душа. А за мной должен заехать папа подружки. Мы едем на игру. Твоя сестра самый лучший чирлидер! Я надеюсь, что когда-нибудь тоже смогу этим заниматься. Я все время тренируюсь. Мамочка… мама говорит, что я смогу брать уроки акробатики, когда она окончит учебу и у нас появится больше денег. Мне ведь еще не поздно, как ты думаешь?

— А как это может быть поздно?

— Твоя сестра начала заниматься, когда ей было шесть лет. Так говорит Адам.

Они шли по длинному узкому коридору. Такие дома, как у Карлы Квинн, дедушка Арнесс, отец Кэмпбелл, называл домами-дробовиками. Стоя у входной двери, можно было прострелить дверь заднюю. Все комнаты выходили в этот единственный коридор.

— Кухня и гостиная в конце коридора, — пояснила Карла. — Входи и располагайся.

— Знаешь что, Карла? — неожиданно для себя самой выпалила Мэллори. — У чирлидеров есть специальная программа для младших сестер. Они приводят на занятия своих сестренок, чтобы те тренировались вместе с командой. Одновременно они начинают их учить.

— Правда? — выдохнула Карла.

«Теперь да, — подумала Мэллори. — Во всяком случае, это касается одного чирлидера».

— Давай посидим в швейной комнате, — предложила Карла. — Она также служит нам чем-то вроде библиотеки. Мама много читает. — Девочка покосилась на Мэлли. — Ты спешишь? Мама уже вышла из душа и через минуту будет готова. Пожалуйста, присядь. Мне очень неловко, что она опаздывает.

— Швейная комната, говоришь? — повторила Мэлли.

Помещение было завалено полуготовыми изделиями и рулонами ткани. Со швейной машины свешивались какие-то коричневые штаны, похоже, капри. Вдоль стен стояли книжные полки самых разных размеров. И еще здесь были детская лошадка-качалка и огромный плюшевый медведь. Фриз под потолком привлекал внимание цирковыми мотивами.

Карла опустила голову и уставилась на носки туфель.

— Это была комната моего братика, Эллиотта. Элли умер два года назад. Папа был не виноват. В них врезался пьяный водитель.

— Мне так жаль! Ты, наверное, очень по нему скучаешь. Мой братишка недавно болел, так что я тебя хорошо понимаю.

— Это случилось, когда мы только переехали сюда из Нью-Джерси. Папа светился от счастья. Это был его первый дом с садом. Я люблю вспоминать папочку счастливым… То есть я хочу сказать, папу. Моему братику было всего девять месяцев. Это случилось давно. Но, конечно, мне его не хватает. Я его никогда не забуду. Иногда, перед тем как проснуться, я чувствую, что он все еще здесь. Но я рада, что мама постепенно приходит в себя. Просто она пока не решается расстаться с этими игрушками.

«Бедная Большая Карла, — подумала Мэллори. — Как она может с ними расстаться?» Может, этот сон был о ней? Что, если женщина, которая спорила с мужчиной и не хотела раздавать чьи-то детские игрушки, была Большой Карлой? Но у Карлы теперь нет мужа. И, судя по голосам, те люди были гораздо старше. А Большая Карла младше матери Мэллори. И с кем она могла беседовать? С дедушкой Маленькой Карлы? То есть со своим отцом? А Хелен? Кто такая Хелен? Но даже если все это так, если Мэллори правильно все запомнила, это еще не произошло.

Внезапно в комнату ворвалась Большая Карла.

— Мэллори, я возилась с летними штанами, которые решила сшить для Карлы, и совсем забыла о времени. Милая, вот тебе пять долларов и еще один телефон, — обернулась она к дочери. — Можешь им воспользоваться в крайнем случае. Не забудь, папа Микки должен привезти тебя обратно не позже десяти часов. Мистер Бринн пообещал вернуться домой к половине десятого, потому что занят только переучетом. Так что, скорее всего, я буду дома раньше тебя. Будь умницей.

— Я расспрошу сестру о той программе, — сказала девочке Мэллори. — И передам Адаму, что он тебе нравится.

— О нет! — воскликнула девчушка. — То есть насчет программы — да. Но, пожалуйста, ничего не говори Адаму. Я умру от стыда.

Большая Карла вслед за Мэллори выбежала на улицу, и Дрю в рекордное время домчал их до дома Бриннов. Карла выскочила из машины, хлопнув дверцей и не удосужившись даже поблагодарить Мэлли и Дрю за помощь. Парень только плечами пожал.

— Как тебе ее дочка? — поинтересовался он.

— Просто прелесть, — улыбнулась Мэлли.

— Хм-м-м-м, — протянул Дрю. — Может, Карла и безвредная, но такая беспардонная!

К тому времени как Дрю и Мэллори вошли в зал, уже подходил к концу второй период. Риджлайн вел с отрывом в восемь очков. Атмосфера зала была насыщена запахом влажной одежды, попкорна и волнения. Здесь, похоже, присутствовал весь город. Даже такие прагматики, как дедушка Бринн, сидели, спрятав лицо в ладонях и спрашивая себя, когда же наступит провал.