Жоан заметил Никколо, который молча смотрел на него. Он был свидетелем всей этой сцены. Жоан, испытывая потребность в дружеской поддержке, приблизился к нему.

– Мне бы очень хотелось рассказать обо всем этом Микелю Корелье, – глухо произнес Жоан, – но я заранее знаю его ответ: у Анны нет другого выхода, как отдаться этому ничтожеству. Он ничем мне не поможет.

– Я уже говорил вам о том, что известно всему Риму. Дон Микелетто верен семье Борджиа, и он всегда будет верен им, независимо от того, поведут ли они себя несправедливо или даже преступно. Он – их наемник.

– Я знаю это!

– Его верность выше чувства дружбы, которое он к вам испытывает, – продолжил флорентиец. – Я хорошо его знаю. Вспомните, что именно он представил нас друг другу.

– Никогда я не мог подумать, что буду жалеть о красоте Анны. Если бы она не была такой привлекательной…

– Не обманывайтесь, Жоан. Анна – очень красивая женщина, но на самом деле истинный интерес Хуан Борджиа проявляет не к ней, а к вам.

– Ему что, теперь мужчины нравятся? – спросил Жоан с иронией.

– Дело не в сексуальных пристрастиях, Жоан. Речь идет о гордости, тщеславии. И вы прекрасно это понимаете.

Книготорговец замолчал, ожидая, когда Никколо снова заговорит. Он уже догадывался, о чем хочет сказать его друг.

– Он ненавидит вас, Жоан. Хуан Борджиа намного сильнее ненавидит вас, чем алкает близости с вашей супругой.

– Ему ничего не стоит сделать так, чтобы меня убили. Однако, несмотря на ваши опасения, он этого не совершил.

– Обстоятельства изменились. Он не хочет видеть вас мертвым, и меньше всего сейчас, когда вы превратились в героя. Он хочет, чтобы вы страдали, хочет унизить вас, использовав вашу жену… Хочет сделать вас рогоносцем.

– Но…

– Он всегда ненавидел вас, но сейчас ненависти его нет границ. Он думает, что вы не захотели встать под знамена его войска в войне против Орсини, которую он проиграл и которая заставила его пережить унижение. Однако вместе с испанцами вы стали героем покорения Остии. Он считает, что вы бросаете ему вызов, что вы его предали.

– И что мне теперь делать? – спросил Жоан возмущенно. – Идти к нему на поклон, ведя за руку жену, унижаться и просить его, чтобы он ею овладел? Это то, на что намекает мне Микель.

Никколо пожал плечами и посерьезнел. За все время их разговора его тонкие черты ни разу не озарились улыбкой, которая часто мелькала на его лице.

– Никогда! – вскричал Жоан, не ожидая ответа. – Слышите меня? Никогда этого не будет! Пусть лучше убьет меня.

– Жоан, вы не один, – мягко произнес флорентиец. – Подумайте о вашей семье.

25

Был полдень, и Жоан поехал на конный рынок на Кампо деи Фиори; он хотел поменять упряжь и оценить состояние зубов отличного чубарого жеребца, когда увидел бегущего к нему Никколо.

– Жоан! – крикнул он, задыхаясь. – Несколько человек в масках пытаются прорваться в лавку, они выгнали покупателей, заперли во внутреннем дворе работников мастерской и удерживают в доме синьору Анну.

– Хуан Борджиа! – вскричал Жоан и бросился бежать домой.

Добравшись до лавки, он увидел группу, состоявшую из покупателей, соседей и любопытных, толпившихся рядом. Трое одетых в черное людей, лица которых скрывали маски, охраняли вход с обнаженными шпагами. Один следил за привязанной к кольцам стены дома дюжине лошадей, а прочие не позволяли никому пройти. Было невозможно прорваться в дом, не получив ранения. Жоан молился, чтобы никто из этих людей не оказался Микелем Корельей.

– Никколо, вы окажете мне помощь вашей шпагой? – спросил Жоан, зная, что флорентиец хорошо управлялся с оружием.

– Вы можете полностью рассчитывать на меня и на моих соотечественников, запертых во дворе, но я безоружен.

Жоан в отчаянии огляделся; никто из любопытствующих не имел намерения бросить вызов этим людям, в которых все узнали испанцев из ватиканской гвардии, несмотря на маски, скрывавшие их лица. Он сказал себе, что если не найдет другого выхода, то в одиночку бросится на этих типов, хотя это будет равносильно самоубийству. Никто из обывателей не был вооружен. Может, кто-нибудь из соседей одолжил бы свою шпагу Никколо? И тут он услышал крики из лавки. Это кричала Анна. Времени не было!

– Внутри есть оружие, – сказал он в отчаянии. – Но нам не дают пройти. Ради бога, попросите у кого-нибудь шпагу! Я пойду туда.

– Подождите! – Никколо остановил его, схватив за руку. – Перед тем как выйти, я взял ключи в вашем кабинете.

Внутренний двор книжной лавки, в портике которого находилась часть переплетных мастерских и типография, расположенные там с целью наилучшим образом использовать дневной свет, напрямую сообщался с улицей Ларго деи Либраи, куда можно было выйти через заднюю дверь. Этот вход предназначался для въезда на лошадях, для разгрузки бумаги, кожи и прочих материалов, чтобы не проносить все эти товары через внутренние помещения лавки.

– Дайте мне их!

Здание было угловым, и Жоану удалось открыть заднюю дверь, выходящую на Ларго деи Либраи, так что люди в масках, сдерживавшие публику, их не заметили. Они не знали о существовании этого входа, который не был виден с того места, где они несли вахту. Жоан окинул взглядом всех своих домашних, находившихся в этот момент во дворе, – рабочих, подмастерьев, служанок, мать, сестру и племянников. После нескольких секунд тишины мать и мастера стали наперебой рассказывать ему то, о чем он уже знал. Окна, выходившие во двор, были защищены решетками, а двери заперты изнутри: через них невозможно было проникнуть в дом.

– Тихо! – попросил Жоан. – Помогите мне влезть наверх.

Домочадцы быстро сдвинули несколько столов и вместе подсадили его к окну, которое выходило в кухню его дома. Оно было закрыто изнутри, но Жоан достал кинжал и с его помощью взломал замочную скважину и вошел. Когда он бежал к своей комнате, то слышал крики и звуки борьбы, доносившиеся снизу: Анна отчаянно сопротивлялась. Однако, когда он схватил спрятанный под тюфяком его кровати ключ от шкафа, где находилось оружие, одно соображение неожиданно парализовало его. Если Борджиа наконец силой овладеет Анной, то он оставит их в покое, как и намекал Микель. Его семья будет спасена.

Тут его взгляд упал на короткое копье отца, висевшее на стене над дверью, и он устыдился подобной мысли. Рамон Серра умер на его глазах, сжимая в руках это оружие и защищая свою семью, а он, наоборот, раздумывал, прийти ли на помощь супруге. Жоан разозлился и сам себе стал противен. Быстро, но с холодной головой и одновременно охваченный отчаянием, Жоан распахнул оружейный шкаф и взял аркебузу с ременным снаряжением. Потом открыл окно и сбросил все это Никколо.

– Используйте оружие только для того, чтобы взломать замок, ни в коем случае не стреляйте внутри. Я не хочу никого убивать, надо только обратить их в бегство. Если кто-нибудь погибнет, ситуация еще больше осложнится.