Тринадцатый лениво взмахнул лапой снизу вверх, кончиками когтей аккуратно попав по подбородку. Лишившись лица до самой переносицы, гаишник без крика отлетел на десяток шагов – ему попросту нечем было кричать. Сержант отреагировал с завидным проворством: успел поднять автомат, опустить предохранитель, передернуть затвор… На этом его служба закончилась – гончая, вылетев из кузова, достала его одним прыжком, разорвав тело с такой ловкостью, что нижняя часть несколько мгновений подрагивала, стоя на месте, в то время как верхняя скатывалась в кювет. Вся Дюжина дружно взвыла, реагируя на смерть двух разумных существ. Свита Тринадцатого была сыта, но все равно сохранить спокойствие в столь возбуждающей ситуации было невозможно.

Гончая сбросила вторую часть тела с дороги, ее напарница туда же оттащила труп лейтенанта. Водители, наблюдавшие за этой жутковатой сценой с немым восторгом, тут же очнулись, поняв, что спектакль окончен:

– Слышишь, Фауст, вон, на тент несколько брызг попало, вытри. А я пока их машиной займусь.

– Рог, я тебе не баба, тряпкой по брезенту елозить.

– Захлопнись, мало я за тобой срач убирал?

– Тебе это за счастье, – буркнул Фауст, но за тряпкой все же пошел.

Рог подобрал автомат, забрал пистолет у лейтенанта, отогнал патрульную машину в кусты. Там же наломал охапку веток, небрежно присыпал тела гаишников. В процессе работы он насвистывал незатейливую мелодию – жизнь была прекрасна. Теперь будет что рассказывать ребятам – немногие могут похвастаться, что с такими приключениями перевозили высшего повелителя вместе с его смертоносной свитой. К тому же, словно по заказу, дорога оставалась пустынной: первая машина проехала как раз в тот момент, когда напарники скрыли все следы происшествия.

Фауст выбросил испачканную тряпку, свистнул:

– Рог, ты какого… опять в кусты поперся? Клапан сорвало?

– Веток еще нарву.

– Ты чё, вконец сбрендил? Венки им собрался плести на могилку? Поехали, а то до вечера здесь провозимся.

– Фауст, ну никакого у тебя уважения к милиции! Впрочем, с такой харей, как у тебя, это неудивительно.

– На себя посмотри. Тебе черта можно без грима играть, или Кинг-Конга. Иди сюда, тент затянем.

Адепты с любопытством заглянули в кузов, восторженно оглядев кошмарную свиту и самого Тринадцатого. Церемонно развернулись, поклонились, принялись торопливо затягивать брезент. Демоны на их действия не отреагировали ни одним движением. Приступ активности, вызванный истечением жизненной силы погибающих милиционеров, прошел, теперь они просто ждали окончания пути, накапливая силы подобно сжимающимся пружинам.

Им они понадобятся при нападении на Монастырь.

– Телефон почти разрядился, – тихо произнесла девочка.

Настоятельница вытащила из лаза новую порцию обломков, устало вздохнула:

– Плохо, Старкова, очень плохо. Выключи его, придется работать в темноте. Когда выберемся в радиальный коридор, нам понадобится хоть какой-нибудь свет, без него будет очень туго.

– У меня есть еще один телефон, – еле слышно призналась воспитанница.

– Дисциплину нарушаем? – сурово вопросила настоятельница.

Девочка промолчала – ответить ей было нечего. Да, разумеется, нарушила, причем весьма серьезно. Воспитанницам категорически запрещалось иметь собственные телефоны, но, несмотря на серьезный контроль, те из них, кого иногда отпускали на побывку к родне, часто привозили с собой трубки. Их тщательно прятали, пользовались всей казармой, соблюдая при этом тщательные меры конспирации. В случае поимки по правилам наказывали всех, дружно нагружая неприятными хозработами и переводя на пониженное питание. Причем самой виновнице, протащившей в Монастырь запрещенное средство связи, лишних тумаков не доставалось – она страдала наравне со всеми. Больше всего не везло той, кого поймали с поличным, с трубкой в руках – ее сажали в карцер. Логика администрации была проста – раз ты ухитрилась попасться, значит, дура, а дур в Монастыре принято лечить простейшими, но действенными методами, вырабатывая у них полезные условные рефлексы. Простояв пару дней на дощатых нарах, спасаясь от полчищ крыс, в следующий раз будешь вести себя осторожнее.

– Попалась ты, Старкова, – констатировала настоятельница. – Карцер тебе обеспечен.

– Так точно, – вздохнула девочка.

– Ох, и дура же ты, Старкова! Напряги тот вакуум, что заполняет твою голову и подумай: где лучше – здесь или в карцере?

– В карцере, – мгновенно отозвалась воспитанница.

– Вот видишь, выходит, что я тебя попросту награждаю. Так что проблема у нас только в одном – добраться до этого самого карцера. В этом направлении я кое-чего добилась… ход готов.

– Что? – не поняла девочка.

– Старкова, не утомляй меня своей беспросветной тупостью. Разве ты не обратила внимание, чем я занимаюсь здесь последние несколько часов?

– Что, вы смогли сделать проход? – обрадовалась воспитанница.

– Скорее лаз. Там начинается коридор, разве не чувствуешь, что воздух посвежел из-за усиления тяги?

– Нет, но мне кажется, что иногда тянет дымом.

– Я этого не чувствую, так что будем надеяться, что тебе показалось. Не хватало еще задохнуться в дыму. Но в лазе точно воздух свежее.

– Так пойдемте туда.

– Есть проблема. Я пока не могу туда пролезть, слишком широкие плечи. А расширять неудобно, трудно кирпичи вытаскивать, ведь работать приходится, протискиваясь по пояс в эту нору. Но ты худая и маленькая, у тебя это может получиться. Не исключено, что с другой стороны работать будет полегче. Совместно мы быстрее расширим лаз.

– Хорошо, я попробую, – сказала девочка и, сняв мешающую кирасу, поползла мимо настоятельницы.

Заслышав, как по кирпичам звякнул металл, Нельма поморщилась, поняв, что воспитанница тащит за собой бесполезный автомат. Но делать замечание не стала – кто знает, может, он прибавляет девочке уверенности или является ниточкой, связывающей с другой жизнью, той, где никогда не приходилось сидеть под завалами после бомбежки. Да и мало ли что – вдруг пригодится?

Тщедушная комплекция недоразвитого подростка сыграла на благо. Галя сумела протиснуться, хотя и с трудом, разорвав куртку, сильно оцарапав спину и плечи. Настоятельница протянула в узкий лаз телефон:

– Старкова, возьми. Посмотри, что там делается.

Девочка забрала трубку и около минуты не подавала признаков жизни. Настоятельница уже собралась было ее окликнуть, как она показалась сама, просунув голову в лаз:

– Здесь коридор и завалов поблизости не видно. И никого не слышно, мы, наверное, одни. А воздух тут чистый, без пыли и дыма.

– Завалов точно нет?

– Рядом нет, только выход на лестницу засыпан…