Зета прибежала и продемонстрировала свой трофей.

— Гляди, она расписалась у меня на руке! Она такая милая! Это какая-то тайная формула! — Зета недоуменно разглядывала длинную строку турецких слов. — Интересно, что это значит?

— Лучше смыть это перед отъездом, — сказал Старлиц.

Старлиц и Зета разбудили таксиста, дремавшего на солнышке перед терминалом, и велели отвезти их в «Ме-ридиен». Очнувшийся от спячки отель успел расцвести.

Перед фасадом вырос частокол флагштоков, на которых затрепетали подхваченные ветром с моря флаги всех развитых стран Европы. Старый неоновый указатель был удален, и теперь в траве лежал, ожидая водружения, новый, в четыре раза крупнее. На крыше отеля появилась новая эмблема и поросль ультрасовременных антенн. Под козырьком как по волшебству выстроились лимузины с номерными знаками Стамбула, Анкары и Аданы. Внутри, перед стойкой регистрации, вытянулась очередь.

— Я проголодалась! — объявила Зета. — Мне жарко, я вспотела.

— Сними шляпу и пуловер, — сказал Старлиц. — Можешь переодеться в моем номере.

Они вошли в лифт. Даже музыка, звучащая в отеле, стала другой: ностальгические британские мелодии шестидесятых годов сменились голосами турецких поп-див Сибель Кан, Эбру Гюндеш, Гюлии Авсар. Зета отбивала такт пластмассовым пляжным шлепанцем в вездесущем стиле «Большой Семерки» и ухала себе под нос.

Старлиц попытался открыть дверь номера, но электронный ключ не подошел. Зато роль ключа сыграла карточка «Американ Экспресс». На кровати не оказалось постельного белья. Ваны след простыл.

— Черт! — выругался Старлиц. — Надо найти твою мамашу.

— Зачем?

— У нее вся твоя одежда и документы.

— Но у меня нет никакого багажа! Мамаша номер один продала в Будапеште все наши вещи.

— Я обратил внимание, что она не расстается с большой гватемальской сумкой.

Зета наморщила носик, подошла к телефону и сняла его с тумбочки. Аппарат был старомодный и громоздкий «Эриксон». К его днищу оказался прилеплен американский паспорт, складная зубная щетка, три пластыря, несколько заколок для волос.

— Она всегда так прячет разные штуки, — объяснила Зета. — Ключи, номера пейджера и так далее.

Старлиц изучил потрепанный паспорт дочери. На фотографии улыбающейся девчонки с косичками он задержался.

— Не очень-то похоже.

— Я никогда не похожа на свои фотографии. Перелистав странички с печатями, Старлиц сказал:

— Кажется, тут неверно указаны твои имена. И отметки о пребывании на Кипре нет. И даже в Венгрии…

— Что это значит?

Старлиц молча пожал плечами. В дверь вежливо постучались. Гостем оказался Виктор Билибин.

— Привет, Вик! — пропела Зета. Виктор покосился на нее.

— Забавная одежка! — сказал он по-английски.

— Как ты сюда попал? — обратился к нему Старлиц по-английски.

— Наши агенты наблюдают за казино. Тут кипит жизнь. Они увидели, как приехали вы с девочкой.

— А ее матушку они случайно не заметили?

— Уродливая старуха — ее мать? — Виктор удивленно покачал головой. — Нет, ее я нигде не видел. Наверное, она уехала из Гирны.

— Хватит болтать по-русски! — прикрикнула на них Зета.

— Узнаю Вану, — пробормотал Старлиц. — Она не из тех женщин, которых где положишь, там и возьмешь.

— Ради тебя мы переходим на английский, — галантно обратился Виктор к Зете. — Ты готова к новому полету? Мой дядя ждет. Он готов увезти тебя с Кипра.

— Не хочу опять в этот дурацкий самолет! — закапризничала Зета. — Там тесно и воняет пластмассой. — Она упала на голый матрас и скрестила на груди руки.

— Здесь больше нечего делать, — сказал ей Виктор с сочувствием и, обращаясь к Старлицу, снова перешел на русский. — Озбей вас обставил. Теперь группа принадлежит ему.

— Нет, не обставил, — возразил Старлиц. — Просто у меня есть другие обязательства.

— Вы поступаете правильно. — Виктор ударил себя в худую грудь, где билось его нежное русское сердце. — Забудьте про «Большую Семерку»! Ваша плоть и кровь важнее этой шайки шлюх!

— Откуда такая суровость, Виктор? Раньше ты был поклонником «Большой Семерки».

— Сначала они мне нравились, — угрюмо сознался Виктор. — Но мне быстро стало скучно.

— Ты случайно с какой-нибудь не переспал?

— Только с одной.

— Это с которой же?

— Какая разница? — нахмурился Виктор.

— Действительно! К черту, это часть программы. — Старлиц покачал головой. — Эти сукины сыны попытались вышвырнуть меня из моего номера! Пора собирать документы и сматываться с острова.

— Поздно. В вашем кабинете побывали люди Озбея.

— Ты шутишь!

— Не шучу. Они забрали бухгалтерские книги и все компьютерные диски. При здешней неразберихе это было нетрудно.

— Это серьезный удар… — простонал Старлиц.

— Но не все новости так плохи, есть и хорошие. Пока они шуровали в вашем кабинете, я побывал с рюкзаком в кабинете самого Озбея. — Виктор похлопал раздутые карманы на своих грузовых штанах. — Глядите, какой чудесный итальянский револьвер я нашел в его столе!

— Хорош! — Старлиц уважительно принял заряженную золотую беретту и понюхал патронник. Оружие неоднократно пускали в ход.

— А вот турецкое разрешение на владение оружием. Судя по нему, владелец — эксперт по оружию из отдела тайных операций МП. Печать и подпись на месте.

Старлиц изучил документ, не пропустив ни одной буковки. Золотые завитушки и разноцветные чернила давали некоторое представление о кафкианском мире турецкой бюрократии.

— Занятное удостоверение, дружок! Оно в десять раз ценнее самого револьвера. Хотя за пределами Турции от него не будет толку. Забирай!

— Конечно. — Виктор благоговейно спрятал документ. — Озбей — господин с безупречным вкусом. Один шейкер для коктейлей чего стоит! Кокаин, амилнитрат[26], виагра и прочее. Скромная фотография его подружки Гонки, благодарственная записка от премьера-женщины в рамке. И полное собрание Яна Флеминка на турецком языке.

— Это что, бельгийский теоретик?

— Нет, британский шпион, знаменитый империалистический поджигатель войны.

— Йен Флеминг! — догадался Старлиц.

— А я что говорю — Ян Флеминк! Я видел эти отвратительные пропагандистские фильмы. «Из России с любовью»… Очень старое глупое кино! Ни малейшего представления о моей культуре, зато масса дешевых спецэффектов.