Я вообразил его тогда за украшением новогодней елки со стаканом в руке.

- Это правда. Я не женат на матери моего ребенка возрастом четыре года.

- Вы платите алименты?

- Да.

- Сколько?

- Этого я вам не скажу.

Он снова откинулся.

- Вы должны понимать, что те из нас, кто состоит на службе правительства, должны поддерживать определенные стандарты.

Не чувствуя себя ни в чем виноватым, я не ответил.

Сидел и ждал.

О, где же вы, мальчики? Кафка, где ты? Лорка, застреленный на грязном проселке, где ты? Хемингуэй, утверждавший, что у него на хвосте ЦРУ, и никто ему не верил, кроме меня...

Тогда пожилая, солидная, хорошо отдохнувшая, никогда не дергавшая свеклу серость повернулась, сунулась в маленький и хорошо отлакированный шкафчик у себя за спиной и вытащила шесть или семь экземпляров Раскрытой Пизды.

Он швырнул их на стол, будто вонючие обсифованные и изнасилованные какашки.

Постукал по ним одной не собиравшей лимонов рукой.

- Нас подвели к мысли, что ВЫ являетесь автором вот этих колонок Заметок Грязного Старика.

- Ну.

- Что вы можете сказать по поводу этих колонок?

- Ничего.

- И вы называете это писательством?

- Лучше у меня не получается.

- Что ж, я обеспечиваю сейчас двух сыновей, которые начали заниматься журналистикой в лучшем из колледжей, и я НАДЕЮСЬ...

Он постучал по листкам, по этим вонючим сраным листам тыльной стороной своей окольцованной, не знавшей фабрик и тюрем рукой и закончил:

- ...Я надеюсь, мои сыновья никогда не станут писать так, как ВЫ!

- У них не получится, - заверил его я.

- Мистер Буковски, наше собеседование окончено.

- Ага, - сказал я. Зажег сигару, встал, поскреб себя по пивному брюху и вышел.

Второе собеседование случилось раньше, чем я ожидал. Я прилежно - как же еще?

- трудился над выполнением одного из своих важных малоквалифицированных заданий, когда громкоговоритель бухнул:

- Генри Чарлз Буковски, явиться в кабинет Начальника Смены!

Я бросил свое важное задание, взял у местного вертухая разрешение на отлучку и пошел в кабинет. Секретарь Начсмены, старый посеревший рохля, осмотрел меня:

- Вы действительно Генри Чарлз Буковски? - спросил он, явно разочарованный.

- Ну да, чувак.

- Следуйте за мной, пожалуйста.

Я последовал за ним. Большое это было здание. Мы спустились на несколько пролетов, обошли длинный зал и вступили в большую темную комнату, которая сливалась с другой большой и очень темной комнатой. Там в конце стола сидело двое, а стол длиной был, наверное, футов семьдесят пять. Сидели они под одинокой лампой. А в конце стола - один-единственный стул, для меня.

- Можете войти, - сказал секретарь. И смылся.

Я вошел. Двое встали. Вот они мы, под одной лампой в темноте. Я почему-то подумал обо всех заказных убийствах.

Потом подумал: это же Америка, папаша, Гитлер уже умер. Или нет?

- Буковски?

- Ну?

Оба пожали мне руку.

- Садитесь.

Оттяг, крошка.

- Это мистер - - - - из Вашингтона, - сказал второй парень, один из местных главных засранцев.

Я ничего не ответил. Хорошая тут лампа. Из человеческой кожи?

Разговор повел мистер Вашингтон. У него с собой был портфель, внутри довольно много бумажек.

- Итак, мистер Буковски...

- Ну?

- Ваш возраст - сорок восемь лет, вы работаете на Правительство Соединенных Штатов уже одиннадцать лет.

- Ну.

- Вы были женаты на своей первой жене в течение двух с половиной лет, разведены, и женились на своей нынешней жене когда? Нам хотелось бы знать дату.

- Нет даты. Свадьбы не было.

- У вас есть ребенок?

- Ну.

- Сколько лет?

- Четыре.

- Вы не женаты?

- Нет.

- Вы платите алименты?

- Да.

- Сколько?

- Примерно как полагается.

Тут он откинулся на спинку, и мы просто посидели. Все трое не произнесли ни слова добрых четыре-пять минут.

Затем возникла стопка номеров подпольной газеты Раскрытая Пизда.

- Вы пишете эти колонки? Заметки Грязного Старика? - спросил мистер Вашингтон.

- Ну.

Он передал экземпляр мистеру Лос-Анжелесу.

- Вы этот видели?

- Нет-нет, не видел.

По верху колонки шагал хуй с ногами, ОГРОМНЫЙ шагающий хуй с ногами. История была про одного моего друга, которого я выебал в жопу по ошибке, пьяный, свято веря, что он - одна из моих подружек. Две недели после этого я не мог выжить этого друга из своей квартиры. Подлинная история.

- И вы называете это писательством? - спросил мистер Вашингтон.

- Про писательство не знаю. Но мне показалось, что это очень смешная история.

Вам не показалось, что она юмористическая?

- Но это... эта иллюстрация сверху?

- Шагающий хуй?

- Да.

- Это не я рисовал.

- Вы не занимаетесь подбором иллюстраций?

- Газета верстается по вечерам во вторник.

- И вас по вечерам во вторник там нет?

- По вечерам во вторник я должен быть здесь.

Они немного подождали, полистали Раскрытую Пизду, просматривая мои колонки.

- Знаете, - произнес мистер Вашингтон, снова постукивая рукой по подшивке, - с вами все было бы в порядке, если б вы продолжали писать стихи, но когда вы начали писать вот это...

И он опять постучал по Раскрытым Пиздам.

Я прождал две минуты и тридцать секунд. Потом спросил:

- Нам что, сейчас следует официальных представителей почтовой службы считать новыми критиками литературы?

- О, нет-нет, - сказал мистер Вашингтон, - мы не это имели в виду.

Я сидел и ждал.

- От почтовых служащих ожидается определенное поведение. На вас устремлен Взгляд Общества. Вы должны служить примером примерного поведения.

- Мне представляется, - сказал я, - что вы угрожаете моей свободе самовыражения последующей потерей работы. Это может заинтересовать Профсоюз Почтовых Работников Калифорнии.