став орудием возмездия, сама крепко колотила его поленом в минуты просветления.

— Не женись на бабе, Эмми, — советовал ей отец, пьяненький и ласковый. — Ей-Богу, доведись мне снова жениться, я бы куда охотней взял в дом мужика.

— Ни за что, ни за кого не выйду! — клялась себе Эмми, особенно после того, как Дональд ушел на войну, и все ее письма, такие старательные, оставались без ответа.

«А теперь он меня даже не узнает», — думала она тупо.

— Ни за что, ни за кого не пойду, — повторяла она про себя, накрывая на стол. — Лучше умереть, — сказала она, держа последнюю тарелку в руках и глядя в залитое дождем окно, следя, как дождь, словно серый с проблесками серебра корабль, летит перед ее глазами. Потом вышла из оцепенения, поставила тарелку на стол и, подойдя к кабинету, остановилась в дверях.

Все они сидели там, смотрели в залитые стекла окон, слушали, как серый дождь миллионами маленьких ног топал по крыше и по деревьям.

— Готово, дядя Джо, — оказала она и убежала на кухню.

Они кончали завтракать, когда ливень стал стихать, корабли дождя уплыли вдаль, гонимые ветром, и остался только шелест в зеленых волнах листьев да случайные всплески, пробегающие по траве длинными, белесыми волнами, словно вереницы эльфов, держащихся за руки. Но Эмми все не приносила десерт.

— Эмми! — снова позвал ее ректор.

Миссис Пауэрс встала.

— Пойду посмотрю, — сказала она.

В кухне было пусто.

— Эмми! — тихо позвала она. Ответа не было, и она уже хотела уйти, как что-то заставило ее заглянуть за распахнутую дверь. Она отвела створки двери от стены и встретилась с немым взглядом Эмми.

— Эмми, что случилось? — опросила она.

Но Эмми молча вышла из укрытия и, взяв поднос, положила на него приготовленный десерт и отдала миссис Пауэрс.

— Эмми, это просто глупо — так себя вести. Нужно дать ему время привыкнуть к нам.

Но Эмми только взглянула на нее из-за неприступного барьера с бессловесным отчаянием, и гостья понесла поднос в столовую.

— Эмми не совсем здорова, — объяснила она.

— Боюсь, что Эмми слишком много работает, — сказал ректор. — Но она всегда работала сверх сил. Помнишь, Дональд?

Мэгон поднял растерянный взгляд на отца.

— Эмми? — повторил он.

— Ты ведь помнишь Эмми?

— Да, сэр, — беззвучно сказал он.

7

Окна прояснились, хотя дождь еще шел. Мужчины вышли из-за стола, а она все еще сидела, пока Эмми, заглянув в двери, не вошла наконец в столовую. Миссис Пауэрс встала и, несмотря на слабые протесты Эмми, вместе с ней убрала посуду и вынесла остатки еды на кухню. Там она решительно засучила рукава.

— Нет, нет, я сама, — возражала Эмми. — Платье испортите.

— Оно старое, не жалко.

— Какое ж оно старое? Красивое, очень. А посуда — дело мое. Вы идите, я сама справлюсь.

— Справишься, знаю. Но мне надо что-то делать, иначе с ума сойдешь. Не беспокойся за мое платье, мне не жалко.

— Вам-то не жалко, вы богатая, — сказала Эмми сухо, разглядывая платье.

— Нравится? — (Эмми не ответила.) — По-моему, такие платья больше всего к лицу женщинам нашего с тобой типа, правда?

— Не знаю. Никогда про это не думала. — Эмми наполнила водой раковину.

— Знаешь что? — сказала миссис Пауэрс, глядя на крепкую, прямую спину Эмми. — У меня в чемодане лежит совсем новое платье, но мне оно почему-то не к лицу. Кончим мыть посуду и пойдем ко мне и примерим его на тебя. Я немножко умею шить, мы все приладим. Хочешь?

Эмми незаметно стала оттаивать:

— Только зачем оно мне? Я никуда не хожу, а для стирки, для уборки у меня платьев хватает.

— Понимаю. И все-таки хорошо иметь платье понаряднее. Я тебе и чулки дам, все что надо, даже шапочку подберем.

Эмми опустила тарелки в кипяток, пар заклубился над ее покрасневшими руками:

— А где ваш муж? — неожиданно спросила она.

— Его убили на войне, Эмми.

— Ой! — сказала Эмми. И, помолчав, добавила: — Вы такая молодая! — Быстрым, сочувственным взглядом она окинула миссис Пауэрс: сестры в горе! («И моего Дональда убили!»)

Миссис Пауэрс быстро встала.

— Где посудное полотенце? Давай скорее кончим и пойдем примерим платье.

Эмми вынула руки из воды, вытерла о фартук.

— Погодите, я вам тоже дам передник.

С мокрых плетей вьюнка на нее глядел нахохлившийся воробей. Эмми надела ей фартук, завязала на спине тесемки. Снова пар заклубился у локтей Эмми. Миссис Пауэрс было приятно касаться гладкой фарфоровой поверхности теплых тарелок. Стекло засверкало под ее полотенцем, и столовое серебро выстроилось шеренгой, мягко отражая свет, приглушая его, а они, словно две жрицы, повторяли Гимн Платьям.

Проходя мимо кабинета, они увидели, что старик с сыном молча смотрели на ветки дерева, испуганного дождем, а Джо Гиллиген, растянувшись на диване, курил и читал.

8

Эмми, разнаряженная с головы до ног, неловко пыталась высказать благодарность.

— Как славно пахнет дождем! — перебила ее миссис Пауэрс. — Посиди со мной, хорошо?

Эмми вся ушла в созерцание своего наряда, но тут очнулась ото сна, словно Золушка:

— Не могу. Мне штопать надо. Чуть не забыла.

— А ты принеси работу сюда, посидим, поговорим. Целый век не разговаривала с другой женщиной, право. Неси штопку сюда, я тебе помогу.

Эмми была польщена.

— Зачем же вы будете за меня работать?

— Я же тебе сказала — от безделья я сойду с ума через два дня. Прошу тебя, Эмми, сделай одолжение. Придешь?

— Ну, ладно. Пойду принесу.

Она взяла старое платье и, выйдя из комнаты, вскоре вернулась с полной корзинкой шитья. Они сели, поставив корзинку между собой.

— Бедный, какие у него носки огромные! — Миссис Пауэрс подняла руку с надетым носком. — Как мебельные чехлы, правда?

Эмми, вдевавшая нитку в иголку, засмеялась счастливым смехом, и под шум дождя, стихающий над крышей, кучка аккуратно сложенных и заштопанных вещей стала расти.

— Эмми, каким был Дональд раньше? — спросила миссис Пауэрс, помолчав. — Ты ведь давно его знаешь, да?

Игла в руках у Эмми мелко поблескивала, и, подождав немного, миссис Пауэрс наклонилась и, взяв Эмми за подбородок, подняла ее опущенную голову. Эмми отвернула голову и снова склонилась над шитьем. Миссис Пауэрс встала и задернула занавески, загородив комнату от дождливых сумерек. Эмми уставилась невидящим взглядом на свою работу, пока миссис Пауэрс не отняла у нее шитье, и только тогда, подняв голову, она посмотрела на свою новую подругу с животной, неуемной тоской.

Миссис Пауэрс взяла ее за руку, подняла со стула.

— Пойди ко мне, Эмми, — сказала она, чувствуя крепкую косгь под твердыми мускулами рук.

Миссис Пауэрс знала,