По кафе были разбросаны свежие номера газет, и, пока Дуг стоял в очереди, его мать проглядывала деловые новости в «Сан».

— Вот паршивцы. — Айрин сунула газету сыну, когда тот вернулся к столику со стаканом, таким большим, что мать едва могла обхватить его ладонью. Она недоверчиво разглядывала напиток. — Что это?

— Большой латте, — ответил Дуг.

— А кофе, что, не было?

Дуг улыбнулся и принялся читать заметку в «Сан».

Вчера вечером на пятидесяти тысячах рабочих мест был поставлен крест, всякая надежда на спасение фирмы «Ровер» испарилась. Британию ждет очередная промышленная катастрофа: группа «Алхимия и парнетры» УВИЛЬНУЛА от сделки по покупке компании у «БМВ».

Рабочие приободрились, узнав эту новость, — они верили, что будет принята заявка конкурирующей компании «Феникс», предполагающая куда меньше сокращений, чем план «Алхимии». Но прошлым вечером веселье обернулось унынием, когда тысячи людей в Мидленде осознали жестокую реальность: спасения «Ровера» НЕ предвидится и отныне многие семьи обречены существовать на пособие по безработице.

— Как они посмели, — возмущалась Айрин, — как посмели опубликовать такое? Никто еще не знает, чем все закончится. Что почувствуют рабочие и их родные, когда сегодня утром это прочтут? Они не имели права так писать. — Забрав у сына газету, она листала ее, цокая языком: ей все не нравилось, особенно девушки на третьей полосе. — А ведь когда-то это было социалистическое издание. Пока Мэрдок не наложил на него лапу. Глянь. Какой позор! Мягкое порно и… пустая болтовня.

— В духе времени, мама. В духе времени.

— Да, но ты же не пишешь ничего подобного, правда? Такое нельзя писать.

Дуг задумался, потом придвинулся поближе к Айрин:

— Мама, можно задать тебе один вопрос?

— Конечно. Задавай.

— Вот какое дело… хм… мне стало кое-что известно — касательно некоего члена парламента.

— Да?

— Это связано с его семейной ситуацией, и с сексом, и… ну, в общем, обычная история.

— Понятно.

— Не знаю, достаточно ли этих фактов, чтобы разрушить его карьеру, — возможно, нет, — но неприятностей он не оберется. Посоветуй, как мне поступить.

Айрин не колебалась с ответом:

— Политика нужно судить по политическим меркам. Все прочее — ерунда и сплетни. — Она ткнула пальцем в газету, лежавшую на столе между ними. — Ты ведь не хочешь стать таким же, как они, а?

— Разумеется, нет.

— И вообще, люди часто проявляют слабость… в личной жизни. Особенно мужчины. В этом они все одинаковы. — Помолчав, Айрин добавила ровным тоном: — Твой отец тоже не был святым.

Дуг открыл рот: прежде он никогда не слышал, чтобы мать говорила об отце в таком ключе.

— Что ты имеешь в виду?

Айрин осторожно сжала худенькими пальцами огромный стакан с кофе и, тщательно взвешивая каждое слово, сказала:

— Мне многое приходилось ему прощать. Но он был хорошим человеком. У него были твердые принципы, и почти всегда он им следовал. Всегда следовать принципам никому не под силу. — Она огляделась и шутливо спросила: — Мы, будучи социалистами, не должны распивать кофе в заведении вроде этого, верно? Разве глобализация — не наш новый враг?

— Наш, наш, — ответил Дуг. — В понедельник Первое мая. По всему Лондону пройдут демонстрации. Это кафе, наверное, будут пикетировать.

— Вот видишь, народ опять зашевелился. Рано или поздно это должно было случиться. А ты пойдешь на демонстрацию?

— Может быть. — Дуг улыбнулся и, наклонившись к матери, пожал ей руку. Она выглядела совсем здоровой, и у него было легко на сердце. — И все же, как тебе кофе?

— Очень вкусный. Сколько он стоит? — А когда Дуг ответил, Айрин сказала: — Хорошо бы им запустили в окно здоровенным кирпичом.

* * *

Однако в понедельник атаке протестующих подвергся вовсе не «Старбакс», но небольшой «Макдоналдс» в Уайтхолле (закрытый в этот день); рядом находился обменный пункт, который тоже разгромили и разграбили. До этого инцидента демонстрация протекала относительно мирно, хотя картина, явившаяся взору Дуга, когда он спрыгнул с автобуса у Парламент-сквер, удивляла нетипичностью.

Сразу после полудня сквер захватили около тысячи демонстрантов. Люди били в барабаны, сидели на деревьях, а статуя Уинстона Черчилля стала выше ростом за счет перевернутой полицейской каски, из которой торчала герань. Что до самого сквера, демонстранты его раскапывали, устроив импровизированные садовые работы. Выбрасывая дерн на проезжую часть, они сажали в землю самые разнообразные растения — от мелиссы и розмарина до подсолнечника и ревеня. Некоторое время Дуг наблюдал за ними, отмечая про себя, что митинг в Лонгбридже, состоявшийся месяц назад, и то, что происходит сейчас в сквере, сильно различаются по настроению. Он двинул дальше своей дорогой, когда увидел, как устанавливают майский шест, вокруг которого начинаются танцы.

С Полом он договорился встретиться в половине первого в фойе для членов парламента, но ему не пришлось идти так далеко. Тракаллея он заметил на «зеленом пятачке», где по традиции толклись представители СМИ, отлавливая проходящих мимо депутатов с целью добыть комментарий. В окружении операторов от «Скай ньюс» и круглосуточной новостной программы Би-би-си Пол вещал что-то о первомайских протестных выступлениях. В ожидании окончания интервью (которое длилось не более пяти минут) Дуг топтался в сторонке, а затем помахал Полу рукой, обозначая свое присутствие.

— Ну как, поделился мудрыми мыслями? — спросил он, когда они зашагали по направлению к Даунинг-стрит, обходя разбухающие группы анархистов, зеленых и полицейских; и те, и другие, и третьи дружно вооружались, предчувствуя драку. — Давай выкладывай, какой линии ты сегодня придерживаешься?

— Я сказал им, что этих людей не стоит принимать всерьез. Если они хотят внести свой вклад в политический процесс, пусть откажутся от насилия и действуют в рамках имеющихся структур.

— Безукоризненно, как всегда, — отозвался Дуг. — За исключением сущего пустяка: это были вы, кто выпихнул их из имеющихся структур.

— То есть?

— Объясняю: нынешняя система целиком заточена на один крошечный спектр политических взглядов. Левые соскользнули вправо, правые слегка подвинулись влево — и круг замкнулся, а все прочие пусть идут на хер.

— Изъясняясь на твоем языке, Дуглас, вот что я тебе скажу: ты застрял в прошлом. — Они пересекли авеню Хорсгардз и вышли на площадь перед Уайтхоллом. — В этом твоя основная проблема — ты застрял в прошлом. Если мне не изменяет память, то же самое я говорил еще двадцать лет назад, когда мы жгли костер в ночь Гая Фокса… Куда мы идем?

Дуг привел его на Вилльерс-стрит, в подвальный сводчатый винный бар «У Гордона». Бар был узким и смахивал на туннель; пробираясь к столику, оба не могли выпрямиться во весь рост. Дуг объяснил, что когда-то это был речной пакгауз и под своды, где они сейчас сидят, заплывали баржи на разгрузку.