Она тут же пожалела о собственных словах. Любопытство! Как же трудно подавить желание постоянно выпытывать и выспрашивать!

Ратборн не спешил с ответом, и Батшеба надеялась, что он просто подбирает вежливые слова, чтобы перевести разговор на другую, менее личную тему.

– Моя жизнь изобиловала приключениями, – наконец признался он. – Я убегал из дома при каждой удобной возможности.

От неожиданности Батшеба повернулась и в упор взглянула на безупречный профиль.

– Не может быть! – не сдержалась она. – Неужели графский сын способен замыслить побег? Да еще и осуществить задуманное? И с какой стати?

– Если бы это было просто, то и пробовать не стоило бы, – ответил Бенедикт. – Но мне доставлял удовольствие сам процесс. Только подумайте: перехитрить взрослых. Убегал, когда начинал чувствовать скуку или раздражение… или когда надоедало вести себя примерно. Однажды скитался целых три дня.

Представить этого человека непокорным подростком не составляло никакого труда. Ведь до сих пор в темных глазах то и дело мерцали отсветы дьявольского огня.

Может быть, именно эти всполохи так манили и привлекали?

Сердце застучало быстрее.

– Оливия и Лайл не должны скитаться три дня, – решительно заявила она.

– Это наверняка усложнило бы ситуацию, – заметил спутник.

– Усложнило бы? Это оказалось бы катастрофой!

Три дня езды наедине с этим человеком… разговоры, рассказы, признания… неизбежная близость на узком кожаном сиденье, ощущение тепла и силы… звук глубокого голоса в темноте… затянутые в щегольские перчатки всемогущие руки…

– Не могу ездить с вами всю ночь, – продолжила Батшеба. – Я предупредила миссис Бриггз, что отправляюсь навестить больную родственницу и скорее всего вернусь поздно. Сказала, что вы любезно согласились отвезти меня.

– Думаю, что раньше, чем на рассвете, вернуться никак не удастся. А это означает, что нам потребуется надежное алиби. Когда-то вы признались, что происходите из семейства искусных лжецов. Должен признаться, что порой действительно проявляете недюжинные способности. Как прекрасно лгали хозяину «Пылкого сердца»! Я и сам уже почти поверил в то, что стал вашим братом. – Виконт повернулся и посмотрел спутнице прямо в синие глаза. – Почти.

Лорд Ратборн улыбался своей фирменной полуулыбкой. Той самой, которая могла оказаться всем, чем угодно: лукавым любопытством, насмешкой, цинизмом, снисхождением. Но в голосе определенно слышался смех. Затаенный, он звучал шепотом в ночи, и этот шепот скользил по лицу, шее и дальше, вниз по спине…

– Я просто сказала первое, что пришло на ум, – попыталась оправдаться Батшеба.

– Не сомневаюсь, что без труда сможете придумать что-нибудь столь же простое и убедительное, чтобы оправдать затянувшееся отсутствие. – Смех в голосе не пропадал. – А вот и мост через Колн.

Батшеба взглянула вперед и не увидела ничего, кроме сплошного мрака. Наверное, у виконта более острое зрение.

– Существует жуткая легенда о постоялом дворе «Страус», что в Колнбруке. Знаете ее?

– Вообще впервые слышу такое название, – призналась Батшеба.

– О, оно очень знаменито, – возразил спутник. – Несколько веков назад место называлось Хоспис. По пути из Лондона в Бат, Рединг и обратно там часто останавливались богатые купцы. Однако постояльцы время от времени пропадали, причем всегда по утрам. Так исчезло в общей сложности шестьдесят человек. Все они просто испарились вместе со своими пожитками и товарами. Но вот однажды пропал богатый купец по имени Томас Коул, с которым до этого не случалось ничего плохого. В отличие от других он все-таки появился вновь. Тело его, как следует отваренное, через несколько дней обнаружилось ниже по течению реки.

– Как следует отваренное? Это вы серьезно?

– Но ведь вам известно, что головы преступников часто выставляли на колах на всеобщее обозрение? В качестве предупреждения остальным? Только, наверное, не знаете, что предварительно эти головы варили, чтобы они дольше сохранились.

– Но это же ужасно, отвратительно!

– В Египте до сих пор так делают, – спокойно продолжал Ратборн. – Не далее как летом мой собственный отец получил корзину с подобным жутким содержимым от паши Египта Мухаммеда Али. Голова принадлежала парню, который якобы убил нашего Руперта. Впрочем, на самом деле оказалось – как и следовало ожидать, – что законы вероятности на Руперта не распространяются. А потому вскоре после получения зловещей посылки появился и он сам, живой и невредимый.

– Какие странные происшествия случаются в вашей семье, – задумчиво протянула Батшеба. – Но вы не упоминали о том, что пытались скальпировать Руперта. Он тоже в детстве был золотым ангелом?

– О нет! – воскликнул Бенедикт: – Он темноволосый, как и я. Издали нас с ним нередко путают.

Прежде чем спутница успела задать очередной нескромный вопрос, виконт продолжил:

– Вернемся к Томасу Коулу. В конце концов, власти занялись этим неблагополучным постоялым двором; который теперь называется «Страус». И оказалось, что в одной из комнат кровать была укреплена на люке, под которым стоял котел. Если под люком поворачивали рычаг, то кровать опрокидывалась, и тот, кто на ней спал, падал прямо в котел.

– И они их варили? Живьем? – срывающимся от ужаса голосом уточнила Батшеба.

– Именно, – подтвердил Ратборн. – Думаю, хозяин с женой тщательно следили за тем, чтобы гость отправлялся на покой изрядно подвыпившим. Так надежнее: не попытается спастись и не закричит.

– Немыслимо, невероятно!

– Увы, люди способны на самые невероятные поступки Причем совершают их по абсурдным поводам или вообще без всякого повода. Однако в этом случае справедливость все-таки восторжествовала. Хозяина и его жену арестовали и судили. Обоих признали виновными и приговорили к повешению, утоплению и четвертованию. А место получило название Томас Коул ин-де-Брук, сокращенно – Колнбрук.

К этому времени экипаж как раз пересек мост и покатил по узеньким улочкам Колнбрука. Остались за спиной гостиницы с уже знакомыми названиями «Пылкое сердце» и «Джордж», В обеих было тихо и темно. Наконец показался печально знаменитый «Страус» с ярко освещенными окнами. Ночной воздух оглашался пьяным смехом.

Когда ландо оказалось всего в нескольких ярдах от входа, дверь неожиданно распахнулась, и из нее вывалились трое. Один, не удержавшись, рухнул лицом вниз прямо перед лошадьми. Однако Ратборн искусно остановился всего в нескольких футах от препятствия.

– Смотри, куда прешь! – грубо закричал второй, бросаясь к товарищу. – Ты же мог его убить, свиное рыло!

Третий нетвердой походкой доковылял до лошадей и схватил одну из них под уздцы.

– Все в порядке, – запинаясь, заявил он. – Дальше не поедет.