Она принялась скоблить, натирать, мыть, парить, драить, гладить. Кухня привела ее в ужас – кастрюли не те, сковородки не те. В чем ребенку кашу варить – непонятно. Стерилизатор с бутылочками она поставила на холодильник. И начала кипятить, дырявить соски, разводить питание по-своему. Заставила Ромку съездить в Заокск и привезти нормальную посуду. Рома не знал, что именно понадобится, поэтому загрузил все, что попалось под руку. Свекровь была только рада. Она грела воду в старой эмалированной чашке, кипятила соски в серой кастрюле с самодельными ручками – две винные пробки, – которую отскоблила ножом. Водрузила на плиту чайник со свистком, не доверяя электрическому – он не так бактерии убивает, как нормальный. В большой десятилитровой кастрюле, за которой снова был отправлен Рома, она кипятила детские пеленки и ползунки.

Лиза шла в туалет, пробираясь по стеночке, и удивлялась – как быстро Валентина Даниловна заполонила собой все пространство, как быстро приспособила под себя дизайнерскую планировку, и просто удивительно, как их роскошная квартира стала напоминать однокомнатную квартирку Валентины Даниловны в Заокске. Даже запахи были те же. На подоконнике на кухне в длинном поддоне свекровь выращивала какие-то луковичные, фикус – хранитель семейного очага переселился в гостиную на антикварный чайный столик, на который Лиза и чашку ставить боялась. Балкон свекровь превратила в оранжерею – Рома накупил горшков, и из каждого торчал задорный росток. Туда же, на балкон, на дальнюю полку Валентина Даниловна выгрузила Лизины медные кастрюли, дорогущие сковородки и дизайнерские кувшины. Вместо этого в шкафах появились ковшики разных размеров. А уж когда Рома привез топорик для мяса – с одной стороны топор, а с другой – для отбивания, да еще и орешницу прихватил, – Валентина Даниловна оказалась абсолютно счастлива. Лиза рассматривала приспособление. Нет, у них такого дома никогда не было, а вот у Марии Васильевны было – заливаешь в маленькую тяжелую формочку тесто, прижимаешь, и получаются половинки орешков. Внутрь – вареную сгущенку. Лиза очень любила орешки, которые делала Мария Васильевна…

Лоджию, просторную, светлую, где стояли крохотный столик и кресло-качалка, а на полках – милые безделушки, свекровь переделала под себя. Она безжалостно сорвала прозрачное полотно органзы, которая выполняла исключительно декоративную функцию, и повесила занавески. Лизины вазочки и тарелочки были сложены в коробку, а место на полках заняли чистящие и моющие средства, лейки разного размера, несколько бутылей с водой, которая отстаивалась для полива цветов. Туда же Валентина Даниловна перенесла гладильную доску, сушилку, поставила тумбочку, на которую сваливала сухое белье.

Раньше Лиза очень любила выходить на лоджию, откуда открывался вид на город, и пить кофе, разглядывая облака. С появлением свекрови доступ на лоджию был для нее заказан.

– Чё стоишь-выстаиваешь? – удивилась однажды свекровь.

– Я смотрю, просто смотрю в окно, – ответила Лиза.

– А чё ты там не видела? – не понимала свекровь.

– Красиво, вид из окна называется, – огрызнулась Лиза.

– От безделья у тебя вид из окна. Мне вот некогда голову поднять. Чё красивого-то? Вон, стройка, гаражи эти гадские, откуда у людей столько деньжищ, ты мне скажи. А там чё выглядывать? Какашки собачьи? Тьфу. Делом займись, в окно-то некогда будет смотреть. Вон, белья скопилось. Включи себе сериал и сиди наглаживай. Сидя-то ты можешь? Глядишь, и твоя депрессия пройдет. Мы-то и слова такого не знали раньше. Придумали тоже. Послеродовая еще.

Когда Валентина Даниловна сняла на кухне любимые Лизой кружевные занавески-кафешки, на белых карнизиках, от середины окна до подоконника, Лиза не выдержала.

– Зачем вы сняли занавески? – спросила она свекровь.

– Так пылесборник же! Зачем они на кухне-то сдались? Только гарь собирать! Не настираешься! Я на лоджии повесила пока пеленки, надо шторы будет купить.

Лиза заглянула на лоджию и увидела, что свекровь прибила к рамам гвоздики и натянула на них любимую Лизину простыню из самого дорогого постельного комплекта. В Дашиной комнате Валентина Даниловна с молчаливого согласия Ромы все переставила по собственному усмотрению. Кровать была сдвинута в дальний угол от сквозняков, на подоконнике расцвели пышным цветом бегонии, фиалки и пеперонии, над которыми свекровь особенно тряслась.

– Это ж санитар воздуха! – заявляла она. – Бактерии убивает.

Тут же в горшочках пробивались ростки хлорофитума, которые, как говорила Валентина Даниловна, «давали чистый кислород». Пол в детской был заставлен тазиками, ведерками и прочими емкостями, в которых что-то зрело и пробивалось. Лизе иногда хотелось спросить, для кого свекровь оставляет ночник – для цветов или для внучки?

Свекровь поселилась в детской, чтобы неотлучно находиться при внучке и при ростках. Лиза так и не научилась носить дочь на руках – болела спина, живот, руки, а Валентина Даниловна была тому и рада. Сгребала Дашку, прижимала, выкладывала на свою необъятную грудь, как на подушку, и носила. Кормила, купала, протирала складочки маслом, вычесывала колтун в волосиках, кутала, гуляла по три часа, завернув в пять одеял. И в сквере ей все говорили: внучка – копия бабушка, ну просто одно лицо.

– Это она на моего сына похожа, – радовалась Валентина Даниловна, – а крепенькая да, в нашу породу. Мать? Нет, болеет, никак не восстановится. Хилая. Да и бабка, которая с другой стороны, тоже не сильно здорова. С головой плохо. Никого не узнает, память совсем потеряла. Бог услышал мои молитвы – в нас девочка пошла, спит по ночам, а уж как ест, так одна радость, как ест! Булочка моя сладкая! Так бы и съела! Лучше бы ее в деревню, подальше из города, но тут как сын решит.

Дома же свекровь подробно пересказывала Лизе, что услышала в парке: кто чем кормит, кто чем поит, чем попы мажут, в каких травах купают. Так же подробно свекровь делилась собственными физиологическими ощущениями от прогулки:

– Слушай, я так в туалет захотела! А что делать? Хоть бы один сортир на весь парк поставили! Думаю, домой точно не добегу. Отойти никак – я ж Дашку в коляске не брошу! Ну и что мне оставалось? Тут отряд октябрят, тут пенсионеры, ну а я присела пописать. Не в штаны же дуть! Слушай, мне нужно штаны купить новые – эти уже совсем прошоркались. Так обидно! Впереди и сзади как новенькие, а между ногами все светится. Говорят, джинсы есть на подкладке, очень удобные. Надо мне в магазин съездить – купить сразу пары три, чтоб на гулянки хватило. Сын-то у меня теперь богатый, я ж могу себе штанов набрать?

Однажды Валентина Даниловна вернулась с прогулки, полыхая, как роза. Раскраснелась, задыхалась, роняла перчатки.

– Что-то случилось? – спросила Лиза.

– Да пристал один, – отмахнулась свекровь, но было видно, что ее распирает. – И парк у вас ненормальный. Маньяки ходят. У нас такого себе не позволяют.

За Валентиной Даниловной уже неделю ходил один тип. Просто преследовал. Куда она свернет, туда и он. В кепочке, в шарфике, ничего особенного, но бодренький мужичонка, франт этакий. Лет шестидесяти с гаком, а все туда же.