Общество было «разогрето» дискуссиями о прошлом, когда тема памяти о преступлениях нашла поддержку с совершенно неожиданной стороны. В 1995 году достоянием общественности становятся рассказы офицера аргентинской армии Адольфо Силинго, служившего в ESMA: о пытках заключенных и о «полетах смерти». Эти признания разрушили круговую поруку молчания военных и породили цепную реакцию новых свидетельств («эффект Силинго»).

Целью Силинго было не покаяться в преступлениях; им двигали не муки совести. Он стремился защитить честь военных, заставив командование признать ответственность за террор времен диктатуры. Убежденный антикоммунист, согласившийся служить в ESMA ради борьбы с «подрывными силами» и лично выбросивший из самолета 30 человек, Силинго в какой-то момент стал терять веру в правоту своего дела. Хотя даже тюремные священники отпускали военным грехи, называя «полеты» «христианской формой смерти». Он уволился из армии, но устроиться в мирной жизни так и не смог. Последней каплей, заставившей Силинго заговорить, стало решение Сената демократической Аргентины возложить ответственность за нарушения прав человека на действующих офицеров ВМФ.

Силинго увидел в этом стремление военного руководства, главного ответственного за «устранение подрывных сил», свалить вину на офицеров, «честно исполнявших свой долг». Когда его попытки достучаться до главы ВМФ в отставке Хорхе Виделы и президента Менема ни к чему не привели, он решил рассказать правду известному журналисту Орасио Вербицки. Трансляция по телевидению свидетельств Силинго, вскоре изданных Вербицки в виде книги «Полет» (1995, английский перевод вышел в 1996 году), произвела эффект разорвавшейся бомбы[172]. С подобными свидетельствами стали выступать все новые офицеры. Начальник аргентинского генштаба Марин Блаза вынужден был официально признать ответственность вооруженных сил за преступления и попросить у граждан Аргентины прощения.

Благодаря свидетельствам Силинго и других военных «полеты смерти» стали важной частью аргентинской коллективной памяти. В 1999 году режиссер Марко Бечис, сам переживший тюрьму в 1977 году, изображает их в своем фильме «Гараж „Олимпо“». Лента рассказывает о молодой женщине, которую похищают военные и пытают в тайной тюрьме в центре Буэнос-Айреса. Два года спустя Бечис вновь возвращается к этой теме в фильме «Сыновья и дочери», истории брата и сестры, разлученных детьми в годы правления хунты и разыскивающих друг друга.

Давление правды: Нестор Киршнер и институциализация ответственности

С конца 1990‐х годов аргентинские власти чувствуют на себе резко усилившееся давление общества и правозащитных организаций — и местных, и международных, которые требуют привлечь преступников к ответственности. Федеральный суд все охотнее помогает родственникам жертв в поиске информации о близких, а Аргентинская ассоциация судебной антропологии (EEAF) участвует в идентификации останков.

В 1997 году испанский судья Бальтасар Гарсон, специализирующийся на использовании универсальной юрисдикции для исков, связанных с преступлениями против человечности, потребовал ареста и экстрадиции 45 аргентинских военных и 1 гражданского по обвинениям в военных преступлениях, геноциде, государственном терроризме и пытках. Среди обвиняемых был и Адольфо Силинго, согласившийся поехать в Испанию и дать показания; в Аргентину он больше не вернется. Выдачи виновных в гибели своих граждан требует также Италия.

Поддержка международными организациями (в частности, Межамериканской комиссией по правам человека) исков Матерей и Бабушек площади Мая, учреждение в 2002 году Международного уголовного суда и другие примеры того, что американский социолог Даниэль Леви назвал «космополитизацией прав человека»[173], усиливают давление на правительство Аргентины; военные оказываются в меньшинстве.

Алехандро Бэр и Натан Шнайдер говорят в связи с этим о формировании коллективной памяти, основывающейся на представлении об универсальной ценности прав человека и оказывающейся все более заметным фактором политики:

В 2003 году президентом Аргентины становится Нестор Киршнер, в студенческие годы близкий к Montoneros, боевикам левоперонистского толка. Вскоре Конгресс признает законы об амнистии юридически ничтожными. Процессы против военных начинаются вновь, и теперь уже в полную силу.

24 марта 2004 года Нестор Киршнер и мэр Буэнос-Айреса Маурицио Макри распоряжаются передать 17 гектаров в центре столицы, на которых располагается ESMA, из ведения ВМС в федеральное подчинение для организации там музея. Территория ESMA превращается в «Пространство памяти, популяризации и защиты прав человека», там размещаются музеи и представительства правозащитных организаций. В прежнем виде сохраняется только «офицерское казино», где производились пытки: это место до сих пор служит доказательством в продолжающихся судах.

Ил. 12. Гектор Пантусо (слева) обнимает Адриану де Гарньер, дочь двух активистов, его близких друзей, убитых в 1976 году. Адриана стала 126‐й из тех, кто благодаря усилиям Бабушек площади Мая нашел своих родных, будучи в детстве разлучен с родителями и отдан на воспитание в чужую семью. Буэнос-Айрес, 2017 год

В 2005 году Верховный суд Испании приговаривает Силинго за убийство 30 человек и пытки к 640 годам тюремного заключения; в 2007 году его срок увеличен до 1084 лет. В июле 2012 года в Аргентине 87-летний Хорхе Видела и 84-летний Рейнальдо Биньоне приговариваются к 50 и 15 годам тюрьмы соответственно.

В 2007 и 2009 годах в Аргентине проходят процессы над обвиняемыми в преступлениях, совершенных на базе ESMA. В 2012 году в Буэнос-Айресе начался третий, самый масштабный в истории страны процесс над виновными в преступлениях «грязной войны». На скамье подсудимых оказались несколько десятков военных и гражданских лиц, которые обвиняются в совершенных на базе ESMA преступлениях против 789 жертв. Среди подсудимых — «Белокурый ангел смерти» Альфредо Астис и комендант ESMA Хорхе Акоста по прозвищу «Тигр».