В конце концов нарядные женские тряпки истрепались так, что вряд ли уже хоть чего-нибудь стоили, и, как ни устал, я теперь совершенно взбодрился, потому что эти шестеро бросались друг на друга, опрокидывались задом кверху и сразу же вскакивали, и очень часто при этом становились видны такие части их тела, которые солнце никогда еще не освещало прежде.

Долго я помнил тот вечер – и помню его до сих пор. Мудрец сказал: «Женщины – это такая материя, рядом с которой мужчине лучше не находиться». Со мной все было именно так, потому что с тех самых пор они отвлекали меня от любых моих занятий.

Я нарезал весь торф, сколько нужно, и был вполне доволен, но с ним предстояло сделать еще многое, когда установилась сухая погода и он высох. Вот я и решил провести еще один день за тем, чтобы соорудить хороший клохан[74], куда мне нужно было всего лишь сбросить торф, как только он просохнет, иначе я задержался бы еще на один день. День стоял сухой, с порывистым резким ветром, вполне подходящий, чтобы всем этим заняться, и, собравшись с силами, я отправился на холм. Дойдя до вершины, я разделся до рубашки, потому что место, где я собирался работать, давало достаточно укрытия. Я начал работать в старой печи для обжига, которую не трогали уже сорок или шестьдесят лет, стал ее расчищать и сооружать из камней новый клохан. Проведя там уже прилично времени, я взял к себе щенка. Я ничего не заметил, покуда он не проскользнул у меня между ног и не кинулся вперед, в дыру под каменной плитой. И так далеко он успел забраться, что мне его совсем уже не было видно.

(До этого я уже упоминал о молодых женщинах и о том, как я всегда боялся, что из-за них не смогу доделать свою работу. И я был прав, потому что, когда увидел, как они сбились вместе, мне не пришло в голову ничего лучшего, чем подозвать одну из них к себе, будто тогда у меня на это была куча времени.)

Так вот, от меня убежал мой замечательный щенок, а он был действительно очень славный. Мало того, у него было приятное и громкое имя. Мы перебрали имена всех ирландских фениев, чтобы найти для него подходящее, и решили назвать его Оскаром. Мне пришлось отложить всю дневную работу из-за этого щенка, происшествие отвлекло меня от любых планов и той работы, которую я непременно должен был сделать. Я пригнулся и стал высматривать его под камнем, и около дюйма его хвоста мне было видно. Я принялся звать его, но это ни к чему не привело, и я понял, что он застрял.

Вот же незадача. Нового хранилища для торфа я не сделал, у меня пропал щенок – и к тому же я боялся, что на меня рассердится отец, потому что это он принес Оскара из Дангян-И-Хуше, протащив его на спине в корзинке все восемь миль пути.

В кармане у меня нашелся большой крюк и хороший шнур, который я привязал к черенку лопаты. Я протолкнул его в дыру как можно глубже. Щенка удалось зацепить крюком где-то за его зад. Я потянул его к себе, и он легко выскочил обратно с крольчонком в зубах. Крольчонок был мертвый, щенок уже отъел у него переднюю лапу. Когда я вытащил лапу у него из пасти, Оскар одним прыжком скрылся в той же самой дыре, и снова его совсем нельзя было разглядеть, я поэтому был не очень доволен собой.

Когда пришел домой, настроение у меня было не слишком радостное. Взял крольчонка, подвесить. Еда, разумеется, была уже готова, и я пошел к столу.

– Должно быть, – сказала мама, – это щенок поймал тебе кролика.

– Да, – сказал я. – А теперь он за это поплатился.

– Это как же? – спросила она. – Он что же, упал со скалы?

– Да не то чтобы. Но он теперь в дыре под камнем.

И я рассказал ей обо всем с самого начала: и про то, как я достал щенка крюком, и про то, как он тут же рванул обратно под камень, туда, где он и останется навеки.

– Не беспокойся, – сказала она мне.

Пока я все это рассказывал, отец не произнес ни звука. Я подумал, что он готовится меня отпотчевать и вот-вот я услышу его замечания и ругань. Я предположил, будто он понял все так, что щенок убежал из-за моей беспечности.

Но часто все бывает не так, как полагают. Вот оно и вышло между нами с отцом. Потому что когда он наконец заговорил, речь его была вполне разумна.

– Скорее всего, – сказал он, – Оскар не вылезет обратно из этой дыры, пока не поймает там еще одного кролика, а может быть, двух или даже трех.

Вряд ли дети в семье рады слышать что-то больше, чем слово добрых отца или матери. Так оно и мне. Конечно, я был расстроен, когда покидал холм, но чувствовал себя еще хуже оттого, что предстояло иметь дело с отцом и матерью. А они же успокоили меня, и все шло своим чередом до следующего дня.

На следующее утро я совсем не спал, потому что в голове у меня все время крутились мысли о щенке. Из-за этого я встал уже на рассвете, проглотил кусок-другой и выпил кружку молока. Мама заметила меня и спросила, куда это я собираюсь так рано, если впереди еще такой долгий день.

– А отца ты не видел? – спросила она.

– Не видел, – ответил я.

– О, он уже давно встал с постели. Наверно, отправился на холм, – сказала она.

Это было очень похоже на правду, и, едва собравшись, я отправился следом. Бежал без остановки, покуда не достиг делянки, где осталась моя работа. Первым я увидел Оскара. Он подбежал ко мне, и можно было подумать, будто мы не виделись полгода. Потом у плиты я заметил отца, он только что освободил Оскара. При нем было пять матерых здоровенных кроликов, которых он вытащил из дыры вместе со щенком.

Мой отец оказался намного ловчее меня, потому что выкопал небольшую яму у подножия камня, там, где, как он полагал, было дно кроличьей норы. И когда он просунул туда руку, нащупал кролика, потом двух – и так до тех пор, пока не обнаружил пятерых лучших кроликов из всех, что когда-либо вытаскивали из одной норы. Когда ноша показалась ему достаточной, он закинул их себе за спину. А я пошел устраивать новый клохан для торфа.

Я думал, мне удастся передохнуть, когда весь торф был порезан, а хранилище для него было готово, и оставалось только положить в него торф, когда тот просохнет. Но вышло все совсем не так, сынок.

Мой отец всегда вставал очень рано – и в молодости, и потом. И часто он говорил, что для того, кто валяется в кровати, когда солнце на небе уже светит, это ничем хорошим не кончится, а еще говорил, что это вредно для здоровья.