Чем он провинился, что все его сторонятся? И почему нет Петра? По ночам, лежа с открытыми глазами, он думал, что молитва, обращенная к Богу, могла бы его спасти, но молиться в детском доме было запрещено. Воспитатели говорили, что молятся только дураки и враги народа. Но все-таки Данило не мог забыть слов деда, что Бог повсюду и во всем: в травинках, в звездах, в маленьких болотных феях, в кошках, в цветах, в детях, в ракушках. И не надо слушать болванов, которые болтают, что его огненно-рыжие волосы приносят беду. Иметь такие волосы все равно как иметь корону.

В детском доме возле Ясенака Даниле Арацкому привиделось, что по дорожке из лунного света прямо к нему шагает дед, говоря, что око Божие все видит. И только души женщин для него непрозрачны. Созданные из грязи и зла, женщины в душе носят дьявола. И когда какой из них проснется, они и сами не знают. Женщина, скрывающая в своей душе ангела, встречается реже, чем собака, которая не лает, и кошка, которая не мяукает. Да и тогда дьявол все равно где-то рядом, притаился, выжидает. И настанет день, когда он предстанет пред тобой…

* * *

«А вдруг в меня вселился Хвостатый?» – спросил себя Данило, проснувшись как-то утром.

«Дьяволы готовы на все. Они в любой момент могут проникнуть в душу человека и превратить его в монстра, способного убивать даже маленьких, самых маленьких, даже еще не родившихся детей, которые не знают, что такое цветок, потому что ни разу его не понюхали, что такое солнце, потому что никогда его не видели!» – сказал Лука Арацки, погладив рыжие волосы внука, и, опустив голову, замолчал так же, как надолго замолчал тогда, когда Петрана села в автомобиль с черным шофером за рулем, оставив на столе бокал красного вина и желтую розу, от запаха которой умирали бабочки.

* * *

Сделают они много зла, при этом

Говоря: это на ваше благо.

Новица Тадич

В местах, окруженных водой, всегда много лягушек и чертей. Данило вспомнил эти слова деда, наблюдая, как детский дом в Ясенаке, окруженный водами живой и мертвой Тисы, все больше напоминает заброшенный хутор Арацких на болоте, вокруг которого все кишело дикими утками, черепахами и ужами. А больше всего – лягушками и бесами, принявшими облик кабанов, ввиду чего детдомовский сторож всегда держал наготове заряженное ружье.

Уходя подальше в глубину болота, чтобы поймать щуку или карпа, Данила был готов к тому, что увидит беса и белую серну, окруженную облаком летящих стрекоз. С бесами он не встретился. Может, их не было, а, может, они были невидимы, как и тот, поселившийся в нем, из-за которого в любой неприятности, произошедшей в детском доме, обвиняли его, был он там, где что-то случилось, или не был, он был виновен, и будет виновен всегда, покуда дышит!

«Петр – враг народа…» – слышал он шепот воспитателей, следивших за каждым движением Данилы, а быть врагом народа это страшно, это гораздо страшнее, чем быть бесом. Вот почему мальчишки в Караново смотрели не на него, а сквозь него, когда приказывали: «Пусть встанет на четвереньки и ходит, как собака, Данило, сын Стевана!». И Стеван тоже враг народа, а то, что он сбежал, это ложь. Его отпустили, только его одного. А кого отпускают, хорошо известно.

Все, кроме Арона и малыша Гойко Гарачи, который на Данилу просто молился, утверждали, что Петр враг народа, да не просто враг, а закоренелый. Один из таких, которых нужно уничтожить как уничтожают вредных насекомых. Свернувшись в кровати, с трудом сдерживая плач, Данило чувствовал, как вниз по позвоночнику пополз пот. Сталин, вот кто Сатана, он даже хуже Сатаны. Поэтому с домов сняли все его портреты и сожгли их на костре, вокруг которого детдомовцы водили хоровод до самой ночи, пока на небе не появилась луна, крупная и желтая, как здоровенная дыня. Неужели Петр этого не понимает? Где он?

Говорят, есть какие-то места для перевоспитания таких, как Петр, они находятся высоко в горах, среди вечного снега и льда. Есть и особые тюрьмы, но никто не знает, где они. По обрывкам разговоров окружающих, которые замолкали, стоило им увидеть Данилу, он понял, что «врагом народа» стал и он сам. Иначе быть и не могло, если принять во внимание, что его отец – судья Стеван Арацки, дед – полковник королевской армии, а брат – Петр Арацки. Мышь рождает мышь, змея – змею, бес производит на свет беса, а враг народа – врага народа.

Поняв, что он такой и есть, Данило почувствовал, как его до мозга костей охватил ледяной холод.

Беса можно изгнать травами и магическими обрядами. Врага народа – ничем! Поэтому их и мертвых не прощают. Разве мертвый Бэла Рожа, отправивший под лед гимназистов, не висел посреди Ясенака, до тех пор, пока от него начало вонять так, что даже собаки обходили его стороной. Кому-то удалось сорвать с него рубаху и туфли, так что еще много лет во снах детворы из Ясенака он болтался на дереве голый и босой. Может быть, именно таким и запомнили его Арон и Гойко Гарача, думал Данило, который по-прежнему чувствовал их присутствие, защищавшее его даже в самых кошмарных снах.

– Забудь Бэлу Рожу, братишка! – предупредил его Петр, когда навещал во второй или третий раз. – И забудь все, что ты видел и запомнил в Караново.

Но сказать это было гораздо легче, чем сделать.

Загнанные под речной лед гимназисты преследовали его во сне и наяву, так же как и Вета, которая исчезла подо льдом на третий год войны.

Стоило ему понадеяться, что больше они его не навестят, как они возвращались и вместе с Ветой стояли возле его постели, мокрые и промерзшие, с обледеневшими волосами и ресницами.

Данило хотел все это рассказать Петру. И сказать, что рис не прорастет из-за проклятий крестьян, поля которых затоплены, но Петра нет, а детдомовцы торопливо собираются ловить лягушек на болоте, которое вместо рисового поля превратилось в лягушачий рай.

– Наконец-то и от лягушек будет нам польза! – чуть не подпрыгнул от радости директор детского дома, когда из Областного комитета пришло распоряжение подключить детей и персонал дома к охоте на лягушек для их дальнейшего экспорта в Италию.

После того, как один из воспитанников взбунтовался и был наказан, вопросов больше никто не задавал, и великая охота на лягушек была торжественно открыта – с музыкой, с барабанами, с радостным визгом детей, с кострами и под скептическими взглядами крестьян. Опять звучали слова и про то, что «на земле рай нас ждет», и про то, как «цветет красный цветок», опять Данило пел вместе со всеми, запинаясь, но полный решимости во время охоты продемонстрировать свою преданность общему делу. Он подвижный, быстрый, он не боится ни пиявок, ни ужей. Страх он потерял еще среди болот на хуторе Арацких. Пантелия лягушек ловил очень ловко, а потом делал из них паприкаш, а иногда жарил над углями, нанизав на палочки. Никто из Арацких, кроме Стевана, не хотел к ним даже притронуться. А вот, оказывается, есть люди, которые с удовольствием едят лягушачьи лапки…