Еще раз повторив настоятельный совет насчет шляпы, Перси зашагал дальше своей дорогой, а я остался стоять на месте как вкопанный, не в силах двинуть ни ногой, ни рукой, мучительно, до онемения мозгов, ищя выход из создавшегося положения. Мне было очевидно, что необходимо предпринять какой-то чрезвычайно хитрый контршаг, притом немедленно, но какой же? Вот, как говорится, в чем закавыка.

Понимаете, просто так подхватиться и сбежать из опасной зоны я не мог, хотя, казалось бы, чего уж лучше? Но мне непременно надо было находиться в Бринкли-Корте, когда явится Спод. Как ни уверенно рассуждала тетя Далия, что-де он у нее будет вести себя как миленький, но мало ли какие на самом деле могли возникнуть затруднения, и на этот случай присутствие сообразительного племянника было насущно необходимо. Вустеры не бросают родных теток в беде.

Если же отбросить вариант с крыльями голубя, которыми я бы с радостью обзавелся, да нельзя, какой же еще выход остается? Честно признаюсь, что целых пять минут мне ничего не приходило в голову.

Но не зря говорят о Берти Вустере, что в минуту крайней опасности на него загадочным образом находит вдохновение. Именно это случилось теперь. Неизвестно откуда вдруг явилась мысль, точно расцветшая роза, обдала жаром, и я, ноги в руки, помчался в конюшню, где было стойло моего спортивного двухместного автомобильчика. Не исключено, что Дживс еще не уехал, и если так, то выход у меня есть.

Если вы принадлежите к тем достойным людям, которые любят прилечь на досуге с сочинениями Б. Вустера в руках, быть может, вам уже случилось прочитать предыдущий том моих записок, где рассказывается, как Дживс и я гостили раз в Деверил-Холле, загородном имении Эсмонда Хаддока, мирового судьи, и вспомните, как, находясь в доме у Хаддока, Дживс обнаружил, что в собственности у сына тети Агаты Тоса имеется полицейская дубинка, каковую дубинку он у мальчишки изъял, понимая – да и кто бы не понял? – что такое оружие нельзя оставлять в руках этого юного разбойника и убийцы. Мысль, обдавшая меня жаром, как описано выше, касалась этой дубинки: находится ли она до сих пор у Дживса? От этого зависело все.

Дживса, при параде и в котелке, я настиг уже за рулем машины, готового надавить ногой на стартер. Еще миг, и я бы опоздал. Подбежав, я, не откладывая, задал ему первый наводящий вопрос:

– Дживс, вернитесь мысленно к тому времени, когда мы гостили в Деверил-Холле. Вернулись?

– Да, сэр.

– Тогда следите за моей мыслью. Там в это время находился сын моей тети Агаты Тос.

– Совершенно верно, сэр.

– Уезжая из Лондона, этот малец приобрел малую полицейскую дубинку с целью использовать ее против одноклассника по прозвищу Ябеда, которого за что-то невзлюбил.

– Она же – свинчатка, как ее называют в Америке.

– Неважно, как ее называют в Америке, Дживс. Вы у него ее отобрали.

– Я подумал, что так будет разумнее.

– Так и было разумнее. Никто не спорит. Выпустить такого бандита, как юный Тос, гулять на свободе с подобным оружием, значит накликать беды и… это самое… какое это слово? Кончается на клизму.

– Катаклизмы, сэр?

– Они самые. Вы, несомненно, поступили совершенно правильно. Но речь не о том. Я вот что хочу спросить: эта дубинка, где она теперь?

– В лондонской квартире среди моих вещей, сэр.

– Я поеду с вами и привезу ее.

– Я могу захватить ее на обратном пути, сэр.

Я переступил с ноги на ногу. На обратном пути, как бы не так! Когда же это получится? Наверное, глубокой ночью, сборища в таких горячих точках, как «Подсобник Ганимед», банкетом не заканчиваются. Я знаю, что бывает, когда эти дикие дворецкие хорошенько разойдутся. Они сидят до полуночи, пьют, поют каноны и вообще всячески резвятся, как разгулявшиеся эскимосы в пивном салуне. А я на весь долгий летний день останусь безоружным и стану легкой добычей для кровожадного Сыра, который, как я только что слышал, рыщет поблизости, ища, кого бы пожрать.

– Нет, Дживс, это мне не подходит. Она нужна мне немедленно. Не вечером, не в среду на той неделе, а срочно, как можно скорее. Мистер Чеддер уже дышит мне в затылок, Дживс.

– Вот как, сэр?

– И чтобы отбиться от мистера Чеддера, мне необходимо оружие. У него сила десятерых, и невооруженный, я буду перед ним, как колос перед серпом.

– Прекрасно сказано, сэр, если мне позволительно заметить, и ваша оценка ситуации абсолютно верна. Мускулатура у мистера Чеддера такая, что ему ничего не стоит раздавить вас, как муху.

– Вот именно.

– Он ударит один раз, и от вас ничего не останется. Он переломит вас надвое голыми руками. Разорвет вас на куски.

Я поморщился. Хорошо, конечно, что Дживс понимает всю серьезность положения, но эти грубые натуралистические подробности показались мне излишними.

– Совершенно незачем расписывать режиссерский сценарий, Дживс,- сказал я с некоторым холодком в голосе.- Я веду к тому, что, вооруженный дубинкой, я смогу бестрепетно встретить его лицом к лицу. Вы согласны?

– Полностью, сэр.

– Тогда вперед,- распорядился я и запрыгнул на пассажирское место.

Эта дубинка, о которой мы говорили, представляет собой довольно короткое резиновое приспособление, на первый взгляд даже не поверишь, что она годится, чтобы справиться с противником такого тоннажа, как Сыр Чеддер. В спокойном состоянии она совсем не кажется таким уж грозным оружием. Но я видел ее в действии и знал ее, как выразилась бы Флоренс, потенциальные возможности. Однажды в Деверил-Холле по соображениям совершенно бесспорным, но сейчас слишком долго рассказывать, Дживс съездил ею по макушке полицейскому Доббсу, добросовестному стражу порядка, и бедняга где стоял, там и упал, как тихий дождь с небес на землю упадает [ …как тихий дождь с небес на землю упадает.- Цитата из шекспировского «Венецианского купца». Акт 4, сц. 1.].

Есть такая песня, ее часто поют священнослужители на деревенских концертах:

Я не страшусь врага в блестящих латах,

Как ни сверкает острие его копья.

Не помню, как там дальше, да это и неважно. Просто я хочу сказать, что эти слова очень точно передают мои ощущения. Я не сомневался, что с дубинкой в руке буду держаться уверенно и спокойно, сколько бы Чеддеров ни ринулось с пеной у рта на меня.

Все сошло согласно плану. Проделав приятную поездку, мы подъехали к крыльцу Беркли-мэншенз, вошли в квартиру, там, как и предусматривалось, лежала дубинка, Дживс вручил ее мне, я его поблагодарил в нескольких изысканных выражениях, он отправился на свою оргию, а я, перекусив в клубе «Трутни», забрался в свою машинку и взял курс на Бринкли-Корт.

Первым человеком, которого я увидел, возвратившись часа через два в Бринкли-Корт, была тетя Далия. Она, как расстроенная тигрица, ходила в холле из угла в угол. От ее утренней жизнерадостности не осталось и следа – меня встретила опять сникшая и подавленная тетя, так что сердце у меня екнуло от жалости.