— Скажите, чтобы нам принесли этот гребень, — попросила Энн, обращаясь к Пуллену, — кажется, меня сегодня не перестанет удивлять некомпетентность ваших сотрудников, — не сдержавшись, добавила она.

— Они не обратили внимания на гребень, — пояснил Пуллен, доставая телефон.

— Найдите и принесите гребень, — приказал Пуллен.

— И проводите Данилову вниз, чтобы она не встречалась ни с Тимониным, ни с Тугутовым, — добавила следователь.

— Идите со мной, — сказал Пуллен, обращаясь к визажистке.

Она испуганно посмотрела на Дронго. Ему она доверяла больше остальных. Может, потому, что он чисто говорил по-русски и не был похож на этих французов.

— Не беспокойтесь, — добавил Дронго, — он вам ничего плохого не сделает.

Когда Пуллен и Галина вышли, Энн сразу обратилась к Дронго:

— Что вы об этом думаете? Кто из них врет? Тугутов или Данилова? Или они оба. Ножа так и нет. Кто убийца, мы тоже не знаем.

— Полагаю, что знаем, — возразил Дронго.

— В таком случае назовите мне его имя, — потребовала следователь.

— Имя пока не знаю. Но могу догадаться, кто это был. Дело в том, что и в показаниях Тугутова, и в показаниях Даниловой есть один важный момент. Оба слышали и видели, как открылась дверь в номере Алана Гуцуева. А сама Данилова неосознанно подтвердила алиби Алана, когда вспомнила, что видела его внизу, перед тем как подняться. И поэтому испугалась, понимая, что из его номера выходит чужой. Тугутов настаивал, что это был Гуцуев, но сказал, что видел только руку. Значит, мы можем сделать вывод, что именно этот человек, который не должен был быть в номере телохранителя, выходил оттуда. Кстати, я бы обыскал номер Гуцуева. Возможно, убийца решил спрятать орудие преступления в его номере, чтобы мы подозревали именно его. Или сам Тугутов решил таким образом избавиться от неприятного свидетеля, который однажды уже вытолкал его из отеля.

— Проверить все номера в отеле? — спросила Энн.

— Не все. А только номер Алана Гуцуева, — пояснил Дронго, — ведь убийца зачем-то входил туда сразу после совершения преступления. Если, конечно, это был убийца.

— Вы сами в этом сомневаетесь.

— Пока я не знаю, кто именно совершил убийство, я буду сомневаться во всем, — сказал Дронго.

Мадам Дешанс достала мобильный телефон и набрала номер Пуллена.

— Нужно обыскать номер Гуцуева, — коротко приказала она, — и как можно быстрее.

— Его номер тоже? — спросил Пуллен. — Мы говорили о номере Тимонина.

— Его тоже. И как можно быстрее, — добавила Энн.

Она убрала телефон.

— У меня такое ощущение, что мы попали в какое-то болото, откуда нет выхода. Мне казалось, что это обычное убийство, когда кто-то из группы сопровождавших графиню польстился либо на ее драгоценности, либо нанес удары из мести и ревности. А здесь оказывается, что все рядом и ни одного подозреваемого.

— Подождем результатов обысков, — предложил Дронго, — но сначала мне нужно переговорить с господином Тугутовым. Вы разрешите позвонить отсюда в «Мерис»?

— Звоните, — кивнула следователь, даже не спросив, почему ему это нужно. Она уже поняла, что Дронго знает, что именно нужно делать в подобных случаях.

Он поднял трубку и попросил связаться с отелем «Мерис», где также попросил соединить его с номером Тугутова. И услышал глухой голос Мукура Тугутова.

— Извините, что я вас беспокою, — сказал Дронго, — это говорит эксперт, с которым вы виделись в «Лотти».

— Я вас узнал, — мрачно ответил Тугутов, — что вам нужно?

— Хотел уточнить один момент.

— Какой момент?

— Вы обычно читаете в очках или нет?

— В очках. После пятидесяти мне стало сложно читать без очков.

— А в обычной жизни у вас нормальное зрение?

— Даже слишком. Все, что нужно, я вижу. Хотя и не ношу линзы. Мне их выписали врачи, но у меня от них слезятся глаза. Почему вы спрашиваете? Думаете, что я мог перепутать Данилову с Аракеляном? — издевательски спросил Тугутов. — Или с Рожкиным? Чего вы хотите?

— Больше ничего. Извините, что я вас побеспокоил. — Он положил трубку.

— У него слабое зрение, — пояснил он Энн, — сказывается жизнь в двух колониях и возраст. Читает он, надевая очки, а в обычной жизни ему советуют носить линзы, но он считает, что и так видит неплохо.

— К чему вы это говорите?

— Он мог ошибиться. Принять гребень за нож. Особенно если стоял в нескольких метрах. И не мог узнать руку Алана, когда открылась дверь. Ведь дверь была еще дальше, чем убитая. Он мог ошибаться.

— О чем это говорит? Хотите теперь его оправдать?

— Хочу узнать правду, — невозмутимо сказал Дронго.

Раздался звонок. Следователь взяла трубку.

— Нашли, — сообщил Пуллен, — мы нашли гребень.

— Принесите его сюда, — быстро сказала Энн, — они нашли гребень, — сказала она Дронго, — сейчас его принесут.

— Пусть обыщут номер Гуцуева, — напомнил Дронго.

— Они уже ищут, — ответила следователь, — скажу вам откровенно. Если мы найдем нож в номере господина Гуцуева, то я буду очень удивлена. Хотя это ни на йоту не подвинет нас к разрешению вопроса об убийце. Согласно вашей логике, убийца спрятал нож в номере Гуцуева, и тогда получается, что телохранитель тоже остается вне наших подозрений.

— Сначала нужно найти нож, — сказал Дронго.

В гостиную вбежал Пуллен, тяжело дыша. Было заметно, как он спешил. Развернув полотенце, в которое был завернут гребень, он положил его на стол. Длинный гребень был действительно похож на нож, к тому же отделанный искусственными камнями, которые могли блеснуть при свете электрических ламп.

— Похоже, что Данилова сказала правду, — задумчиво произнесла Энн Дешанс, глядя на гребень.

— Похоже, что Тугутов тоже не соврал и вполне мог принять гребень за нож, — добавил Дронго.

— Позовите Тимонина, — быстро приказала следователь.

Пуллен достал телефон.

— Пусть зайдет Тимонин, — передал он распоряжение офицеру полиции, стоявшему у дверей соседнего номера.

Тимонин вошел в гостиную, осторожно оглядываясь по сторонам.

— Вы говорите по-французски? — спросила мадам Дешанс.

— Плохо. Я говорю по-английски, — ответил Тимонин.

— Садитесь, — разрешила она, переходя на английский.

Молодой человек сел, снова оглянувшись, словно боялся, что в комнате может появиться кто-то чужой.

— Что произошло? Почему вы все время оглядываетесь по сторонам? — спросила следователь.

— Боюсь, — признался Тимонин, — я боюсь, что меня могут убить.