себя все тот же рефрен, мантру свою про не проебать.

Потому что осознаю, если сейчас опять начну распускать руки, она просто от меня сбежит. Второй раз она этого уже не позволит.

Слишком правильная девочка…

Слишком…

Лексус, тварина, за ней несколько месяцев, как привязанный, ходил, прежде чем в койку уложил… А ведь у него с этим проблем никогда не было.

Ни у кого из нас не было, если честно. Даже у увальня Вилка.

Полно девчонок, готовых на первом свидании позволить тест-драйв. Ну а почему нет? Мы же не в девятнадцатом веке, в конце концов… Да и там, как я читал когда-то, тоже не особо заморачивались, на самом деле. Больше пиздели. Как и сейчас, впрочем…

Но вот с Алькой все по-другому, конечно.

Она потому что другая.

И сейчас мне одновременно страшно что-то сделать и дико хочется. Это  “что-то” сделать. Как канатоходец, шаг влево-вправо — и пропасть… И грудь распирает от волнения и предвкушения. Этой пропасти. Потому что кажется мне, что падать будет сладко. Если вместе, да… Если позволит…

Она сидит, такая серьезная, я только чуть-чуть сбоку вижу ее, даже не в профиль, а в четверть всего… Но мне хватает, чтоб залипнуть.

И еще хватает, чтоб сойти с ума.

Я это отчетливо понимаю, и понимаю, что будет пиздец, если сорвусь. Будет финиш нашего свидания.

Но она такая, такая…

Мы на крыше одни, и я знаю, что никто сюда не придет.

Она в моей власти полностью.

Маленькая, красивая, тонкая, ничего, по сути, не понимающая. И практически в моих руках.

Когда успеваю придвинуться еще ближе, нависнуть над ней, сам не осознаю. Не замечаю этого перехода, этой точки отсчета, после которой уже не тормознуть будет.

Беленькая, фарфоровая какая-то…Платье это… Сидит скромно, ножки подогнув под себя… И кутается в теплый плед. Хорошо, что захватил… Плохо, что слишком закуталась… Я бы ее сам… Закутал… Руками. Сразу всю.

На сцене перед нами что-то происходит. Кто-то поет, кто-то с кем-то навсегда прощается.

А я смотрю, как тонкий локон на шее от моего дыхания шевелится, и это гипноз. Просто гипноз, сумасшествие какое-то.

Хочется дотронуться. Чуть-чуть. Может… Может, она не заметит?

Я же немного… Ну что ей, жалко , что ли? Если не дотронусь, сдохну, прямо тут превращусь в камень…

Ее локон от моего дыхания взлетает… И падает обратно… И от него мурашки по тонкой коже… Вкусные.

Ловлю их губами.

И Алька вздрагивает. Именно так, как мне мечталось только что. Вкусно. До одури. Хочется не целовать. Зубы вонзить. И зарычать предупредительно, чтоб не дергалась, пока я… Пока я ее пробую.

Голова у меня уже, практически, ни в чем не принимает участия, а Алька дрожит все сильнее, потому что я позволяю себе все больше. Уже не просто прикасаюсь губами, целую, и даже прикусываю, пока что легко. Пока что.

Себя не контролирую совсем, наваливаюсь, руки ставлю по обе стороны от напряженно сидящей передо мной фигурки, так, что она оказывается полностью в моих объятиях. Я пока что не сомкнул ладоней, остатком не мозга — нет! — инстинктами хищника, которые во мне вовсю сейчас руководят, понимаю, что пока рано. Не спугнуть… Не спугнуть только…

Она почему-то позволяет.

Сама не двигается, замирает, напрягается… Но не отталкивает.

Сквозь марево жара, душащего меня, замечаю, как сильно и часто поднимается и опускается ее грудь, как бьется синяя жилка под прозрачной тонкой кожей…

Я ее целую. Не могу сдержаться. Просто не могу.

Если бы сопротивляться начала, возразила, я бы… Не знаю, наверно, что-то сделал бы…

Но она не сопротивляется, не возражает. И я… Что-то делаю.

Мягко и сладко прикусываю ее, сдерживая зубы, но не до конца, наваливаюсь еще сильнее…

И неожиданно слышу тонкий, слабый стон. Такой, что, наверно, только мое, настроенное чутко на ее волну ухо  могло распознать.

Замираю на полсекунды , с неверием вглядываюсь в ее лицо, с пляшущими на нем отблесками прожекторов.

Глаза Альки закрыты, лицо… взволнованное, прикушенная красная губа. И полная податливость.

Охереть…

Это где-то что-то открылось, что ли, в подпространстве, что мне такой подарок прилетел сюда?

Интуитивно понимаю, что медлить нельзя, тормозить нельзя! Мне каким-то образом сейчас свезло! Но везение может в любой мопмент закончиться, надо не тормозить!

Но и не гнать.

Не проебать, короче, шанс.

Аккуратно перемещаюсь так, чтоб видеть ее лицо.

Красивое, бляха, какое красивое… Она ангел. Нежный, чистый… Хочу ее.

Дико хочу.

И возьму. Возьму. Сейчас возьму. Пока позволяет. Плевать, что потом будет! Сейчас она моя. Практически моя.

А будет — полностью.

Кладу руки Альке на плечи, она открывает глаза в этот момент, смотрит на меня… Странным взглядом, словно не соображая, что просиходит.

Со сцены доносится что-то лиричное, женский голос поет про разлуку…

И музыка эта нас обвивает, словно в кокон заключает, добавляя ситуации нереальности, сказочности…

Упираю ладони в хрупкие плечи и легко укладываю Альку, так и не оторвавшую взгляда от моего лица, на мягкую пенку.

И тут же, не теряя зрительного контакта, падаю сверху, оставаясь на локтях и жадно разглядывая лицо моей неожиданной сегодняшней победы.

Надо же…

Расскажи мне кто еще пару дней назад, что я буду лежать на Альке, буду смотреть в ее огромные растерянные глаза, а на губах моих будет вкус ее кожи… Не поверил бы. Это же что-то  из фантастики…

И вот она, фантастика наяву.

И сейчас я ее реальностью сделаю.

Наклоняюсь и мягко, аккуратно, не напирая, как в первый раз, прикасаюсь к полураскрытым губам. Тоже дрогнувшим мне в ответ. Взволнованно выдыхает мне в рот, упирает руки в плечи. Но слабо. С желанием, но не с силой…

Не хочешь? Хочешь? Давай “хочешь”? Давай? Если нет… Я же не смогу тормознуть… Я же… Сдохну, если тормозну. Если остановишь.

Не останавливает. Просто держит. Просто дышит.

Хорошо. Хорошо.

Замираю.

Пережидаю.

А затем продолжаю.

Мягко трогаю ее, провожу языком, пока еще не проникая в рот, только исследуя.

Позволит? Нет?

Позволяет.

А еще…

А еще ее мягкие губы растерянно и слабо отвечают!

И это — финиш, блять! Фиаско!

Потому что мне мгновенно сносит башню, и то, что происходит дальше воспринимается уже урывками, сном.

Сладким, кайфовым до боли сном…

Глава 26

Я никогда не ощущала себя так, словно к коже оголенный провод прикасается. И всегда думала, что это — пошлое на редкость сравнение. Штамп.

Но когда Немой проводит по шее