– Реслингом я занималась. Он снова смеется.

– Кэс, расскажите о ваших мужчинах.

У меня между ног снова появляется какая-то пульсация. Он со мной флиртует? Пожалуйста.

– Я делю мужчин на три категории. На тех, с кем я сплю, тех, с кем не сплю, и Джоша.

– Ас кем бы вы не стали спать? Он все-таки флиртует!

Или, может, флиртует, просто чтобы заняться хоть чем-нибудь.

Почему я его не понимаю? Я ведь хорошо знаю мужчин.

– С любовниками и мужьями моих подруг, с уродами и дураками и теми, с кем уже спала. – Он играет вилкой, показывая, что ему интересно и можно продолжать. – Любовники моих подруг в безопасности. Несмотря на то, что мир полон измен и лжи, я не хочу поступать так со своими подругами. – Это правда, и в этом отношении я очень, очень близка к нравственным нормам. – Кроме того, они меня не привлекают.

Он снова поднимает бровь. Как это избито и как сексуально.

– Я не хочу сказать, что все, кого я вижу рядом с моими приятельницами, непривлекательны, это далеко не так. Это потому, что мы с подругами рассказываем друг другу всё. К тому времени я уже знаю, что их любовники подбирают с пола обрезанные ногти, знаю все мерзкие штуки, которые они делают с туалетными щетками, и что они пукают в постели, а потом лезут под простыню и нюхают. Ничего сексуального. – Он улыбается. Я серьезна. – Близость вызывает охлаждение. Причина, по которой я не сплю с уродами и придурками, и так ясна. А мужчины, с которыми хоть раз переспала, меня уже не привлекают. Я редко возвращаюсь к прошлому.

Интересно, догадался ли он, что принадлежит к тем мужчинам, с которыми я хотела бы переспать?

– Похоже, вы уже давно с этим определились. – Я киваю. А он улыбается еще шире. Он что, смеется надо мной? – Можно, я вас кое о чем спрошу?

– Спрашивайте, но ответить я не обещаю.

Мне известно, что вопросы, которые люди задают, говорят о них так же много, как и их ответы.

– У вас была так называемая несчастная любовь? – Он краснеет. – Я спрашиваю об этом потому, что меня удивляет ваше потребительское отношение к любви.

Я решаю не обижаться.

– Конечно, у меня была несчастная любовь. Если вам попадется женщина, которой всегда везло в любви, то поищите у нее за ухом электронный чип. – Я всегда так отвечаю. Я улыбаюсь, подцепляю еду вилкой и отправляю в рот. Интересно, он не из тех мужчин, которых возбуждают прожорливые женщины?

– И кто он был? – Все мужчины задают один и тот же вопрос. У меня есть готовый ответ.

– Мой первый любовник, – блефую я. И застываю, не донеся вилку до рта.

Это должно означать, что воспоминания о нем болезненны и я даже не могу есть. Мужчинам хочется думать, что женщины слишком чувствительны, чтобы окончательно выздороветь от несчастной любви. Это соответствует их мнению, что женщина нежна как цветок.

– Вы долго были вместе?

Как он настойчив. Я колеблюсь.

– Пару недель.

– Пару недель. – В голосе его пополам недоверие и насмешка. Не по сценарию. Его должна была тронуть сила чувства. – Вы сказали, это был ваш первый мужчина? – Он выглядел смущенным. – Это, наверное, было…

– Очень давно. Да, я нелегко прощаю предательство. Я очень чувствительна.

Он пристально смотрит на меня. Мы только что познакомились, но он уже знает, что это далеко не так. Просто Даррен слишком вежлив, чтоб открыто это оспаривать.

– Но ведь вы не можете до сих пор переживать историю десятилетней давности, которая длилась несколько недель.

Верно. Он первый это понял, а множество других мужчин, которым я рассказывала то же самое, не обратили внимания.

– А на самом деле – что ранило вас на самом деле?

Я не готова к такому необычному вопросу. Но лицо Даррена удивляет меня даже больше, чем вопрос. Он, кажется, искренне заинтересован! А я – я искренне озадачена. В смысле – не знаю что ответить.

– Мой первый любовник сильно меня разозлил, но, если честно, мое сердце никто никогда не разбивал. Просто я сука. – Сомнительный ход. И все же правда. Он чуть повернул ко мне голову. Как он близко. Длинные волосы падают ему на глаза и касаются моих волос. У меня между ног все горит, во рту пересохло, а грудь напряглась в ожидании его поцелуя. Здравствуй, сексуальный драйв.

Я встряхиваю головой.

Он покашливает, напоминая о себе.

– Что? – Мое сознание проясняется, но я никак не могу вспомнить, о чем он меня спрашивал. У него удивительные глаза. Карие, густого коричневого цвета, как осенние листья под деревьями. Неожиданно Даррен смущается.

– Извините, не стоило об этом спрашивать. Лучше расскажите мне о Джоше.

Я ему признательна за то, что он сменил тему и мне не пришлось изворачиваться.

– Джош мой единственный настоящий друг среди мужчин. Я знаю его с детства. И он знает обо мне слишком много, чтобы рискнуть с ним поссориться. Он может продать эту информацию прессе, я же теперь богатая и знаменитая.

– А вы хотели быть знаменитой?

– А кто этого не хочет? Но я уверена, что Джош этого не сделает. Несмотря на все наши разногласия, ссоры, давние и хрупкие платонические отношения, мы с Джошем друг друга любим. Мы доверяем друг другу и никогда не сделаем друг другу ничего плохого. Может, именно из-за этих разногласий, давности нашей дружбы и хрупкости отношений. – Тут я улыбнулась Даррену. И вдруг тоже смутилась. Зачем я так много рассказываю о себе? Что на меня нашло? Обычно я так не делаю. Терпеть не могу людей, которые знают обо мне больше, чем я о них. Я пытаюсь спрятаться за шуткой.

– Кроме того, у меня есть компрометирующая его фотография, где он в корсете и подвязках. Он заявил, что это было на шоу «Тихий ужас», но мне что-то не верится.

Даррен смеется.

Разговор прерывистый, напряженный и откровенный. Меня переполняют эмоции. Мы с Дарреном опустошили бутылку вина и выпили еще полбутылки. Мы перебираем темы. В его досье было написано, что он лесовод, работает в Лондонском университете, у него там кабинет и лаборатория, и он выезжает туда, где есть больные деревья. Это странно – уж очень необычная профессия, – и в некотором смысле закономерно. Очень ему подходит, я так и предполагала, что он работает на свежем воздухе и занят физическим трудом. И вдруг я представила, как катаюсь с ним по траве в парке, стряхиваю листья с волос и вытаскиваю веточки из складок одежды. Он и представления не имеет, о чем я думаю, но так смотрит на меня, будто знает о моей эйфории.

Я стараюсь придумать, что бы такое сказать.

– У меня не было знакомых лесничих.

Он снова смеется. Да, не очень умное замечание. Я пытаюсь придумать что-нибудь еще.

– Отсюда совершенно великолепный вид на реку.