00.05. Большой силуэт. За ним корабль охранения. Это было большое судно в 10 000 тонн, высоко сидящее в воде, с очень длинным баком. Предположительно судно с авиакатапультой.[24]

00.23. Залп пятым и шестым торпедными аппаратами. Промах. Впереди нас авиационная плавбаза с шестью кораблями охранения, в кильватере еще два патрульных корабля. Корвет пускает осветительные снаряды, некоторые падают в неприятной близости от нас. Верхней вахте приказ — вниз. Патрульный корабль в 800 метрах от нас. Срочное погружение.

00.48. Восемь взрывов глубинных бомб. Никакого эффекта.

00.55. Еще двенадцать. На этот раз ближе.

01.30. Неуверенные шумы эсминца и корвета.

01.44. Четырнадцать весьма точных взрывов глубинных бомб.

02.09. Еще пять, столь же точных.

02.38. Еще два, тоже. Лодку сильно тряхнуло.

02.48–02.56. В гидрофон слышим передвижения кораблей противника.

03.08. Корвет уходит.

04.30. Всплыли. Конвой потерян.

10.36. Настоящая позиция — 600 морских миль к северо-западу от Финистерре.

16.28. Флаксенберг сообщил, что обнаружил конвой.

Когда мы всплыли на поверхность, то обнаружили, что оставляем след шириной в 20 метров. Повреждение найдено и устранено. Увидев пятна топлива, на корвете, очевидно, подумали, что потопили нас. Потому он и ушел.

22 декабря

09.21. Радиограмма из штаб-квартиры подводных лодок: прекратить операцию против конвоя и возвратиться на базу».

* * *

Что же тем временем происходило с «U-131»?

Верный традициям подводного флота, фрегаттен-капитан — капитан 2-го ранга — Арендт Бауманн остался на своем корабле. Он стоял на мостике, вода уже перекатывала через надстройку. Он посмотрел на команду. Его люди успели надеть спасательные жилеты и теперь плыли в теплой воде, им больше ничто не угрожало.

Не обманывает ли его слух? Смешиваясь с тихим шелестом воды и нежным посвистыванием теплого ветерка, до него донеслись звуки национального гимна, вначале еле слышные, а потом все более громкие, по мере того как все больше плывущих присоединялось к хору. Бауманн взял в руки бинокль. Бинокль не должен достаться противнику. Вешая его на перископ, он почувствовал боль в сердце, словно расставался с лучшим другом.

«Почему мне не оставить корабль? — промелькнула в голове Бауманна мысль. — Традиция? Это так свято, так благородно — вот так жертвовать собой?»

Ответа он не нашел. Он вряд ли чувствовал эту теплую воду, плескавшуюся у его ног и медленно поднимавшуюся все выше и выше. Его правая рука еще не разжалась на ремне бинокля. Через его стекла он видел так много мирных многоцветных картин. Но все это было до 1939 года. В те дни…

«Прыгай, парень. Спасайся. Тебя засосет, и утонешь, как крыса. Почему такая слабость в ногах? И тело не способно пошевелиться. Утону, не утону — на все воля Божья».

Вода дошла до бинокля. Неужели это единственная вещь, которую он любит? Это не просто его вещь, это часть его самого.

Но Бауманн не прыгнул в воду.

Лодка ушла под воду, и с ней ушел под воду Бауманн.

Корабль потянул его вниз, а потом его выбросило на поверхность, он инстинктивно заработал руками и ногами.

Полчаса спустя он невредимым оказался на борту британского эсминца. Отнеслись там к нему по-доброму, обходительно, его осмотрел врач.

На следующее утро, когда Бауманн и офицеры с его подводной лодки завтракали в офицерской кают-компании, появился посыльный:

— Наилучшие пожелания от командира, сэр. Не смогут ли немецкие офицеры подняться на палубу?

— Передайте командиру мои наилучшие пожелания и скажите, что мы завтракаем и придем, как только закончим.

Посыльный ушел, но через пять минут вновь появился с новой просьбой от командира, чтобы немецкие офицеры поднялись на мостик. Бауманн оставался вежливым, но твердым.

— Пожалуйста, скажите командиру, — спокойным тоном произнес он, — что у нас не принято беспокоить людей во время еды. Мы придем позже.

Посыльный пришел в третий раз:

— Это приказ командира, сэр. Немецкие офицеры должны подняться на мостик.

Бауманн положил нож и вилку.

— Очень хорошо, — сказал он. — Пойдемте.

Медленно, безо всякой спешки все поднялись на мостик. Там царило невообразимое возбуждение. Все смотрели на правый борт. Бауманн тоже посмотрел туда, куда смотрели все. Там он увидел германскую подводную лодку, плывущих в воде людей и катер с эсминца, направляющийся к лодке.

Бауманн взглянул на довольное лицо британского командира.

— Мы собираемся высадиться на нее и отбуксировать домой, — произнес командир с самоуверенной улыбкой.

Внезапно раздался сильный взрыв, и Бауманн увидел, как лодка исчезла в облаке дыма и пошла ко дну. Катер отвернул вовремя. Еще немного, и его разнесло бы вместе с лодкой. Бауманн улыбнулся. Британский командир был вне себя от злости.

— Спасибо, командир.

Бауманна и его офицеров отпустили с мостика.

Через четверть часа на борт эсминца взобрался Хайда. Встретившись с Бауманном, он сообщил:

— Команда цела, лодка затоплена.

— Двойное утешение, Хайда, хотя и горькое.

В атаке на конвой, которым командовал капитан 1-го ранга Уокер, погиб лейтенант Эндрасс, который был старпомом Прина в Скапа-Флоу. Дёниц послал Эндрасса, которому очень доверял, в подкрепление атакующим силам.

«Держитесь за конвоем. Посылаю Эндрасса», — говорилось в радиограмме. Но тщетно. Британские контрмеры оказались настолько блестящими, что лодки не одержали ни одной победы и понесли тяжелый урон.

«U-127» (лейтенант Хансманн) потоплена 15 декабря кораблем «Нестор». Все погибли.

«U-145» (капитан 2-го ранга Бауманн) потоплена 17 декабря кораблями «Эксмор», «Стэнли», «Пенстмон», «Сторк» и самолетом с авианосца «Одэсити». Командир и несколько членов команды были спасены и взяты в плен.

«U-434» (капитан 2-го ранга Хайда) потоплена 18 декабря кораблями «Блэнкни» и «Стэнли». Командир и команда спасены и взяты в плен.

«U-574» (лейтенант Генгельбах) потоплена 19 декабря кораблем «Сторк». Часть команды спасена и взята в плен.