– Попробую сам откусаться – сказал Цагоев, скорее для себя

Посольство СССР в Багдаде – было окружено высоким, из бетонных плит забором. Аятолла Хомейни выпустил какую-то там фетву, в которой предписал своим сторонникам вести джихад против «малого сатаны» – против СССР. Если учесть, что большой Сатана – США – получалось сильно. Аятолла вел войну против двух сильнейших держав на планете – и не мог ожидать ничего хорошего. Впрочем, пока он не мог справиться с одним Ираком.

Цагоев – от греха подальше оставил Николая в машине и сам пошел в здание посольства вместе с ГВС. Японский внедорожник, больший по размеру и лучший по качеству чем Паджеро, на котором ездили лидеры Пешаварской семерки (он даже помнил их номера – должен был ликвидировать Раббани, на остальных тоже были нацелены исполнители) – в нем был кондиционер и сидеть в нем было вовсе не тягостно. Николай сидел и думал, к чему они идут и к чему в конце концов придут. Любая, самая минимальная инициатива, любое отступление от правил – вызывало реакцию, сравнимую с реакцией на измену Родине. А ведь нахватаемся… нахватаемся. Он вспоминал рассказ одного из своих курсантов Интербата – Израиль разыскивал его за убийства и теракты. Он рассказывал, как в пятнадцать лет расстрелял моторизованный патруль израильской армии. Их было двое… они украли у отца пистолет и автомат и открыли огонь. Совсем не готовясь и не думая о последствиях – просто подкараулили в приметном месте. Его друг погиб а ему каким-то образом удалось уйти, петляя в узких улочках Хеврона. И потом он с удивлением узнал, что капрал израильской армии – скончался от полученных ранений и еще один – ранен легко. Вот этих вот – попробовали бы поставить строем идиоты. Или воевать против них – с соблюдением пехотного устава…

Придурки.

В стекло постучали, он машинально положил руку на пистолет – египетский, девятимиллиметровый ТТ, тоже подарок интербригадовцев. У машины – стоял какой – то человек, но не араб, свой.

Он открыл дверь.

– Товарищ Зарубин?

Он оглядел собеседника. От тридцати до сорока, простецкое лицо – правильное, красивое, такое на плакатах любят изображать – прославляющих трудовые подвиги трактористов. Темные, расплывающиеся пятна в подмышках на белой короткой рубашке – посольские не привыкли к жаре, у них везде кондиционеры.

– А в чем дело?

– С вами бы хотели побеседовать. Прямо сейчас.

– Кто? О чем?

– Вам все скажут.

Тракторист – покосился на пистолет за поясом.

– Документы.

На свет божий – появилась красная книжечка. Щит, меч, семь букв. КГБ СССР. Они когда прибыли в Сирию – у них даже паспорта забрали.

– Устраивает?

– Нет.

Такого ответа КГБшник явно не ожидал. В СССР у многих сама красная книжечка со щитом и мечом – вызывала оторопь. А у Николая – она не вызывала ничего, кроме ненависти. Телятников, Грешнов, Баранец. Предатели с такими же книжечками – из-за них погиб Шило и шайтан знает, кто еще. Страшнее всего – как они предавали. Им было плевать на то, что идет война, что в горах гибнут пацаны, многим из которых – по девятнадцать лет, не больше. Они предавали обдуманно, предавали кто из-за денег, а кто из-за ненависти – но у всех были вот такие же книжечки. Ими – они пользовались, чтобы предавать.

– Ты чего, рафик. Не понял, кто и куда тебя приглашают.

Гражданскому КГБшнику – против Николая выстоять не светило. Ни секунды. Он просто схватил его за ворот и рванул на себя. Треснула ткань, КГБшник ударился рукой об дверь и как-то по-детски ойкнул.

– Мои товарищи под Кандагаром лежать остались, понял? – глядя прямо в глаза, сказал Николай – а корочкой своей можешь подтереться, я тебе не подчиняюсь. Пшел вон.

КГБшник испарился – и можно было ожидать всякого. Собственно, для решения вопроса о его отправке на родину материала уже хватало, заявление избитого КГБшника – стало бы последней каплей в и без того переполненную чашу.

Но вместо этого – через несколько минут он увидел, как к его машине, прямо через всю стоянку направляется еще один человек, едва ли не моложе первого, в легком, бежевом костюме. И уже по тому, как он идет – Николай заключил, что с ним можно и поговорить.

Человек – открыл заднюю дверь, забрался в машину.

– Салам, бача – по свойски сказал он – хуб асти[49]?

– Скверно – по-русски ответил Николай – и лучше не станет.

– Ну, это как сказать. На, глянь. Потом выкобенивайся…

На протянутой сзади ладони – лежал афганский орден Звезды. Второй степени – просто так им никого не награждали.

– За что?

– Восьмидесятый год. Мы охраняли Бабрака Кармаля. Дальше рассказывать?

– Не нужно.

Николай промолчал – он уже научился играть в игры. Пусть больше говорит собеседник, запутываясь в словах.

– Сейчас – твое дело слушают. Недоброжелателей у тебя хватает. Сам понимаешь – те, кто на точках сидит – их мнение слушать не будут, все штабные решат. Но есть одно «но» – поможешь нам и останешься здесь. Нет – поедешь домой.

– А что это вы меня, товарищ полковник, Родиной пугаете?

Прием был безотказным – после этих слов судьба любого их сказавшего бывала решена. Все понимали, что здесь можно заработать на квартиру – но все обязаны были скучать о Родине и ждать возвращения, считая дни. Каждый, кто затрагивал эту деликатную тему и кричал, что король голый – вылетал отсюда с треском.

– Все сказал? – скучным голосом поинтересовался КГБшник – теперь послушай сюда. Во-первых, я не полковник, хотя скоро, наверное, получу. Второе – если все будет идти так и дальше – тут скоро потребуется интернациональная помощь. Когда тут пацаны будут гибнуть – не пожалеешь, что жив остался? Если нет – сиди дальше. Сопи… в две дырочки.

КГБшник – вышел из машины, хлопнул дверью и направился обратно. Николай думал недолго – плюнул, но направился следом.

– ….Так за что все таки вас Звездой наградили?

– Звездой… мал еще чтобы знать. Допуск – не тот, бача.

Николай ухмыльнулся

– А вот для этого – тот?

КГБшник остался серьезным.

– Это хорошо, что у тебя до сих пор хватает сил шутить. У меня, вот – уже не хватает.

Николай почувствовал стыд. Действительно – совсем не тема для шуток…

Перед ним было несколько папок, на каждой – красная полоса, несколько грифов – совершенно секретно, уничтожается в первую очередь и тому подобное. В папках – протоколы допросов, агентурные сообщения о том, где, кого, когда расстреляли. Тридцать два человека. Восемьдесят человек. Больше четырехсот человек…

Нельзя сказать что Николай был этим особо шокирован – в конце концов, он прошел Афганистан, а там нравы были далекие от цивилизованности. Но с другой стороны… в конце концов, он тренировал этих иракцев, показывал офицерам то, чему сам научился в Афганистане – и как то слился с иракской армией, с тяжело воюющей армией. Знал, что не хватает на фронте солдат – но еще больше не хватает опытных офицеров. И понимать, что совсем рядом, за их спинами… работает машина репрессий, что людей расстреливают пачками… непонятно за что… вот это он не принять не понять не мог. Это удар в спину… такое мог делать только враг и никто другой. И врагом этим – был Саддам Хусейн. Он не мог быть хорошим человеком, если делал такое. А он… не тот, кто мирится со злом.

– Я слышал, ты спас Хусейна. Ты, лично…

– Так точно.

– Расскажи.

Николай рассказал как смог. КГБшник потер чисто выбритый подбородок

– Случайность…

– Я же говорю! – встрепенулся Николай

– Сиди… Смешно… случайность.

– Чего тут смешного?

– А то, парень, что за эту случайность – ухватились бы здесь очень многие. В том числе и я. Но ты все испортил.

– Да не портил я ничего, я…

– Сядь. Не вскакивай как институтка. Неизвестно от кого забеременевшая. Что сделано – то сделано. Уже не вернешь. Надо думать, как быть дальше. Ты знаешь, что на тебя пришел запрос? Конкретно на тебя?

– Запрос? – не понял Николай. Он думал, что его хотят выслать из страны и поэтому такой сыр – бор

– Он самый. Из президентского дворца. Саддам Хусейн хочет, чтобы ты тренировал его личную гвардию. До этого – мы сами пытались… но нам отказали в категорической форме. А теперь – он сам желает… но тебя одного.

– Может… просто кто-то нужен?

– Да не просто –