– На Николаса Рейли-младшего.

Пауза. Едва слышные щелчки клавиатуры…

– Извините, сэр, в базе клиентов вас нет.

– Должен быть. Проверьте еще раз.

– Минутку, сэр.

Снова ожидание. Секунда за секундой.

– Извините, сэр… Вы уверены в том, что заказывали тур непосредственно у нас?

– Да, я уверен. Соедините, пожалуйста, с менеджером.

– Извините, сэр. Соединяю.

Щелчок, патриотическая мелодия на заставке – Victoria Regina. Она будет играть ровно три минуты – нетерпеливый клиент плюнет и положит трубку. Наконец – мужской, сухой голос.

– Слушаю вас, сэр…

– Я заказывал у вас тур в Гонконг. Я знаю, что опоздал с оплатой.

– Ничуть, сэр. Можете оплатить сейчас. На кого выписывать счет?

– Николас Рейли-младший.

– Одну минутку, сэр… да, мы очень ждали вашего звонка.

Хорошо, что ждали.

– У вас есть факс, на который мы можем выслать счет?

– Нет. Но я нахожусь недалеко, могу приехать и получить его лично. Куда я должен подъехать?

– Да, сэр… В Абердине, в нашем бюро вам будет удобно?

– О, вполне. И еще…

– Да, сэр?

– Мне понадобятся две копии документов.

– Вы уверены, сэр?

– Уверен. Мне нужно будет отчитаться, это служебная командировка. И еще…

– Сэр?

– Мне нужна будет страховка.

– Хорошо, сэр. Тогда в Абердине. Вы знаете адрес нашего филиала?

– Знаю. Я буду там через сутки.

– Будем ждать вас, сэр.

– Благодарю.

– Был рад помочь. До свидания…

Уже лучше. Они меня ждали – значит, готовы оказать мне помощь и вывести из страны. Чувствую себя хорошо – значит, не ранен и могу передвигаться сам. Две копии – значит, мне необходимо два комплекта документов и двойное снаряжение. Страховка – это и есть комплект снаряжения для проведения специальных операций. Абердин – это и в самом деле Абердин, шифроваться тут смысла нет. Через сутки – значит, они будут через сутки, я – через двое суток. Если так просчитать – Абердин удобное место. Туда ходят паромы из Европы, в том числе из Киля и Кенигсберга, крупнейших северных портов Священной Римской империи. Перекрыть порт невозможно, а если я переберусь на пароме в один из тех двух городов – значит, спасен. Вот только беда в том – что я перебираться никуда не собирался…

Телефон я решил вернуть, благо возможность такая была. Снова подобрался к машине, открыл дверь, сунул телефон обратно в держатель. Мой звонок я из памяти стер, и вряд ли этот джентльмен на дорогой машине, предпочитающий молодых спутниц, будет звонить своему сотовому оператору и брать распечатку разговоров. Поэтому звонок этот так и останется – одним из миллиарда звонков, обычных и никому не интересных. Дело сделано.

Уже собирался уходить, когда заметил сложенную на приборной панели толстую газету. Воровато огляделся, схватил, спрятал. Хоть почитать чего будет на досуге…

– Тебя никто не видел? – удивительно, но Грей в самой критической ситуации сохранял довольно беззаботный вид и говорил на удивление беззаботным голосом.

– Нет… – устало произнес я, – на вот, взгляни. Кажется, у Скотленд-Ярда прорезался здравый смысл…

Я достал украденную газету, развернул. Передовица. Толстые черные буквы, моя фотография на пол-листа и текст…

Глава оперативно-следственной группы по делу «лондонского снайпера», суперинтендант Чарльз Вустер официально заявил, что дело подозреваемого в террористической деятельности констебля Дориана Грея, бывшего сослуживца констебля Кросса, не имеет никакого отношения к делу «лондонского снайпера», а сам Дориан Грей не является подозреваемым по этому делу…

– Не знаю, радоваться или нет… – раздраженно пробурчал Грей, пробежав глазами статью, – по крайней мере, я теперь не маньяк. Маньяк ты, а я террорист. Или пособник террористов, не суть важно. Очень мило с их стороны. Тебе не кажется эта ситуация смешной? Вот мы оба по уши в дерьме, и самое смешное – что каждый знает о том, что другой невиновен. Потому что в то время, пока происходили все эти злодеяния, мы находились на виду друг у друга и не могли совершить того, что нам приписывают. Но нам никто не поверит – потому что один из нас маньяк и психопат, а другой террорист.

– Да, и нам надо как-то из этого дерьма выбираться, – заметил я.

Мы с Греем мрачно посмотрели друг на друга.

– Есть предложения?

– Есть. Начать с того, что сказать правду.

Грей слегка отодвинулся, но понимающему человеку это движение говорило о многом. Он сел так, чтобы высвободить левую руку, потому что стреляет он с левой. Если этого не знать – можно ошибиться. Даже скажу так: смертельно ошибиться. Я этот разговор вел – поэтому и сидел так, чтобы обе руки были максимально свободны.

– Какую правду?

– Про Такера. Про вашу оперативную группу. Про то, какое у вас на самом деле было задание. Например – эту правду.

– Правду… А ты сам не хочешь рассказать правду мне?

– Я первый спросил. Ты не задумываешься над тем, что же ты сделал такого, что тебя травят, подобно лисе, с собаками?

– Лисе… У меня и в самом деле было специальное задание. И кажется, я его уже выполнил.

Повисло молчание… Мы так и сидели друг с другом рядом, вокруг – лес…

– Несколько лет назад британская разведка начала подозревать, что в стране действует работающий на русских агент. Его задача – вести подрывную деятельность в регионе шести североирландских графств, организовать каналы поставки оружия. Основной моей задачей как раз было найти этого человека и сообщить о нем. И я его нашел…

– Сообщил?

– Нет.

– Почему?

– Не был уверен. Слишком много разных обстоятельств. Сейчас – уверен.

Если начнется стрельба – не выживет ни один из нас. Слишком хорошо нас учили. Слишком…

– Каково это: предавать? А, Кросс? Или я что-то не понимаю?

Так вот оно что! Он ни хрена не понял! Он думает, что я и есть Александр Кросс. Просто в плену меня перевербовали русские! Он считает меня предателем – и не подозревает о том, что перед ним нелегал!

Сказать?!

– С чего ты взял? Тебе не кажется, что я неправильно веду себя для предателя?

– Согласен, сомнительных моментов много. Очень много, и они так и остались. Если ты помогаешь ИРА – какого черта ты полез в эту мясорубку по тут сторону границы? Какого черта ты застрелил одиннадцать боевиков ИРА в перестрелках и при задержаниях? Не сильно похоже на содействие ИРА, если бы все так содействовали… Но кроме тебя – извини, некому.