Хэлен, конечно, знала, что рано или поздно ей придется столкнуться с ним лицом к лицу и увидеть в глубине его серых глаз ледяное презрение, справедливо заслуженное ее нелепым поведением. Правда, она предпочла бы, чтобы это случилось потом, не наедине, а в обществе, в окружении людей, и она покорно приняла бы наказание за свою глупость. Сжав губы, девушка подошла к Уэстону достаточно близко, чтобы на его застывшем лице можно было разглядеть выражение глаз. А разглядев, Хэлен вздрогнула и опустила взгляд. Нет, это было не презрение. Возмездие, вот что она прочла в них.

— Мне жаль, что вам пришлось идти за мной сюда.

Девушка знала, что должна вести себя как ни в чем не бывало, в этом заключалось ее спасение, если она, конечно, не хотела, чтобы океан презрения немедленно обрушился на ее голову. Но ее тонкий голосок прозвучал жалко, сдавленно. Изо всех сил стараясь дышать ровно, Хэлен попыталась обойти Уэстона кругом:

— Придется нам бежать, иначе мы промокнем до нитки.

— Нет.

Его рука обвилась вокруг ее шеи, и он привлек ее к себе. Голос Виктора, произнесший единственное слово, прозвучал глухо и отрывисто, он словно пытался удержать под контролем вулкан страсти. Намокшая рубашка прилипла к телу, капли стекали по волосам и ручейками струились по суровому напряженному лицу. Он был так близко, что Хэлен чувствовала тепло его тела, жесткая линия губ неумолимо влекла ее своей обжигающей мужественностью, как слабую, ничтожную мошку влечет на гибельный для нее костер.

Хэлен начала бить дрожь, такая сильная, что она с трудом смогла выговорить:

— Пустите меня!

— Назовите хотя бы один серьезный довод, почему я должен это сделать! — яростно воскликнул Виктор и обеими руками сжал ее голову, погрузив пальцы в мокрые светлые пряди волос. — Вы прекрасно знаете, как я жажду обладать вашим грешным телом. Почему же я должен отказать себе в том, что свободно берут другие?

Что-то острое и пугающее повернулось в душе Хэлен, она с трудом удержалась на ногах и невольно ухватилась за его руки, ища опоры. Когда ее пальцы сжали его твердые мускулы, девушка услышала, как он прерывисто и резко дышит, и с жалобным всхлипом выдавила:

— Вы не сделаете этого!

Но его намерение не оставляло повода для сомнений. Глаза Виктора горели огнем, они казались почти черными, губы побелели. Своей игрой она довела его до крайности, и грядущее наказание ясно читалось в глубине глаз, на обезумевшем лице.

— Попробуйте меня! И не смейте говорить, что вы сами не жаждете этого. — Его губы цинично искривились, руки соскользнули на ее плечи, крепко сжали их, слегка отклонив ее корпус назад. — Я, как и каждый мужчина, осведомлен в физиологии.

И он выразительно посмотрел на ее поднявшуюся грудь, четко обрисованную под тонкой мокрой тканью. Щеки Хэлен вспыхнули от стыда, когда до нее откуда-то издалека донесся его голос:

— Что же случилось? Паоло не оправдал ожиданий? Или вы ненасытны, как мартовская кошка?!

Голова девушки бессильно поникла, занавес мокрых волос укрыл ее пылающее лицо. Она должна сказать ему о своем чувстве, о том, как специально дразнила его, флиртовала с Паоло, желая отомстить. Но Хэлен не находила слов.

Виктор отбросил волосы с ее лица, запрокинув голову назад. Вокруг между тем сделалось совсем темно, и дождь лил уже в полную силу, но девушка видела, как блестят его глаза:

— Смотрите на меня, когда говорю, я увижу по вашему лицу, что вы лжете, если вы скажете сейчас, что не хотите больше всего на свете отдаться мне здесь и сию минуту. Посмейте заявить, что вы не желаете меня так же, как желаю вас я, и я назову вас самой последней лгуньей.

Прикосновения его тела жгли сквозь мокрую ткань одежды. Нарочито медленно одной рукой Виктор расстегнул пуговицы ее платья, и оно соскользнуло на землю.

Уэстон обхватил грудь девушки, не отрывая от ее лица пристального взгляда, который больно ранил ей душу. От прикосновения длинных гибких пальцев по ее телу пробежали электрические волны мучительного, острого желания. Но чувство это превратилось в ничто, когда он склонил темную голову и прикоснулся ртом к ее коже.

Экстаз, охвативший Хэлен, был почти невыносимым, ничего подобного она не могла бы вообразить в самых смелых фантазиях, и переполнявшее ее смятение вновь вызвало к жизни чувство стыда. Она жаждала его ласк с мучительной силой, но не так, как это происходит сейчас! Такого она не желала ни за что на свете! Собрав остаток сил, Хэлен попыталась вырваться, застучала кулачками по его спине, но Виктор легко перехватил ее запястья, зрачки его расширились, и в них девушка прочла насмешку. Безнадежное отчаяние охватило ее, из груди вырвалось судорожное рыдание, и Хэлен заплакала навзрыд, так горько, что сердце ее готово было разорваться.

Изо всех сил стараясь взять себя в руки, девушка почувствовала, как Виктор вдруг замер. Ее слезы смешались с дождем, несчастное маленькое личико выражало глубокое страдание. Какой-то миг они стояли, скованные общим напряжением, потом он со стоном привлек ее к себе и губами принялся осушать ее слезы. Хэлен бессильно поникла на его руках, прижалась к нему — с тех пор, как она поранила себе нижнюю губу, это была его первая нежность. А именно о его нежности девушка тосковала сильнее всего, к ней она стремилась!

Его руки ласково гладили ее обнаженную спину, с их прикосновением Хэлен наполняло чудесное тепло.

Наконец его губы коснулись уголка ее губ, задержались на одну томительно долгую долю секунды и заскользили дальше, медленным чувственным движением касаясь ее рта. Этот поцелуй был волшебным, инстинктивным выражением нежности, чудесной вспышкой желания.

По мере того как его поцелуй становился все более долгим и страстным, Хэлен, подставляя свои губы, ощутила вдруг ненасытную жажду. Она сомкнула руки на его шее, порывисто прижалась к нему. Мысль о неизбежности промелькнула в ее ошеломленном сознании, в то время как каждая клеточка тела упивалась небывалыми блаженными ощущениями, совершенно новыми для нее. Ничто не могло помешать тому, что должно было случиться. Это было предопределено давно, и ничего теперь не существовало, кроме их страстного и стихийного взаимного желания, глубокой первобытной страсти.

— Хэлен!

Маленькие руки нетерпеливо скользнули под его свитер, ноздри Виктора дрогнули, и он прерывисто выдохнул:

— Бог мой, Хэлен, как я хочу тебя, как ты нужна мне!

Он начал жадно целовать ее шею, грудь, щеки, быстро стянул с девушки остатки одежды, и она осталась нагая и, удивительно, не испытала никакого стыда, чувствуя только нетерпение скорее дать ему все, что он только пожелает.

Глаза Виктора с жадностью рассматривали каждый дюйм ее тела, потом их взгляды встретились. Хэлен увидела в глубине его зрачков мучительную жажду и с улыбкой протянула к нему руки, потому что для нее все муки остались позади, их место заняла упоительная уверенность. Она хотела, чтобы и он чувствовал то же самое, ей это было необходимо, и из ее горла вырвался стон, когда она увидела, как в его серых глазах вспыхнуло торжество. Он с силой прижал ее к себе, заключил в объятия нежное тело, и они опустились на мягкую сырую траву.