Нашли… Мертвого. Убитого. Задушенного. Оттаял по весне из сугроба неподалеку от Киевского шоссе, совсем рядом с городом. «Рейнджер» канул бесследно. По ходу расследования мне довелось общаться с гувэдэшниками из ОРБ, и выяснилось: похожие преступления последние два года происходят регулярно. Не слишком часто, но именно что регулярно. Каждый раз исчезали новые и дорогие иномарки, причем на оживленных трассах неподалеку от Питера. Каждый раз водители ехали на них в одиночку. Работала банда, но все оперативно-розыскные мероприятия по ее поимке результатов не давали. Машины-ловушки впустую курсировали по пригородным дорогам… Как честно признался мне старлей из ОРБ, оставалось надеяться лишь на то, что чаще всего помогает раскрыть такие глухие преступления: на случайность.

И мне сейчас отчего-то втемяшилось в голову, что эта случайность произошла-таки… Как на грех, со мной и сейчас.

– В машину лезь, падла! – отреагировал старшина Володя на мои сомнения.

Лейтенант одарил его далеко не ласковым взглядом, но вслух повторил ту же самую мысль:

– Садитесь в машину, Юрий Сергеевич.

Да я и не против… Похоже, полюбовно расстаться нам не удастся. А коли уж придется разбираться по полной программе, то лучше сделать это без свидетелей.

Шагнув к джипу, я впервые пригляделся повнимательнее к последнему, третьему менту. До сих пор он тихо и скромно держался позади, не участвуя в разговоре. И я почти не обращал на него внимания. А зря, персонаж любопытный… Его погоны украшали три «сопли» – сержант, якобы. Но возраст далеко не сержантский, и вид солидный, начальственный, да и серая форма сидела как-то неловко, мешковато, словно бы с чужого плеча. Стоял как-бы-сержант, опираясь одной рукой о крыло джипа, а в другой…

Последние сомнения отпали. В другой руке я разглядел свернутый в аккуратную бухточку провод. Шнур от какого-то зарядного устройства – на конце имелся характерный разъем, вставляемый в автомобильный прикуриватель. Именно такой шнур нашли на трупе Сурикова. Затянутый вокруг шеи…

Лейтенант распахнул заднюю дверь, и, едва я сел в джип, тут же втиснулся следом, сдвинув меня на середину сиденья. С другой стороны плюхнулся «сержант». Герой Володя уселся спереди, на водительское сиденье.

Все в сборе, можно бы и начинать. Но я промедлил, предоставляя право первого хода оборотням в погонах. Интересно, сразу приступят к делу или еще поломают комедию?

Комедия не затянулась.

– А машина-то у вас угнанная, Юрий Сергеевич, – сказал лейтенант так, словно весьма сочувствовал этому обстоятельству. И тут же сменил тон на резкий, командный:

– Руки вперед протяните!

Звякнули наручники, извлеченные из-под оранжевой накидки, – устаревшего образца, металлические и массивные. «Сержант», не скрываясь, разматывал свой шнур.

Я не стал перечить и протянул руки вперед. Но на том моя законопослушность и закончилась.

Очередь к единственной работающей кассе круглосуточного гипермаркета оказалась небольшая, человек пять, – но продвигалась крайне медленно. Судя по неловким действиям девчушки-кассирши, работала она здесь не то первый, не то второй день.

За два человека перед Стрельцовым и Людмилой стояла старушка – маленькая, вся какая-то усохшая; в корзине – два пакетика каши быстрого приготовления. И, как полагается старушкам, любительница варить по ночам кашу брюзжала – негромко, под нос, словно бы сама себе, но явно имея в виду аудиторию покупателей. Несла по кочкам нынешнюю власть, нынешние порядки, ну и нынешние цены, конечно… Вспоминала золотой век – богатую, сытую и свободную жизнь тридцатипятилетней давности. Время старушка, впрочем, не конкретизировала, говорила попросту: «при демократах».

– Разве же при демократах очереди были? Да ни за что! Идешь по улице, а вдоль нее ларьки сплошным рядком – и редко-редко у какого покупатели, и то один-два, не больше – подходи, отоваривайся в свое удовольствие. Так патриоты проклятые всё бульдозерами посносили… Кому мешали те ларьки, спрашивается? И сами деньги зарабатывали, и простым людям польза… На рынках, помню, при демократах айзербуды сидели, да прочий народ южный – мимо прилавка идешь, так они тебя за рукав: подходи, выбирай, дорогая! – прямо травой под ноги стелются, лишь бы купила что-нибудь… Если поторгуешься, так и вообще чуть не полцены сбросят, – очень уж это дело любили. А нынче? Выгнали черных, на всю страну из ящика кричали: «Российские рынки – российскому производителю!» Зашла я тут на Алсуфьевский, черешни внуку купить, видала тех производителей. Раньше ряды от продавцов ломились – а теперь лишь кое-где сидят, ну и зачем было черных гнать, спрашивается? Сидит русская фифа за прилавком, губы красит. Я ей: почем черешня, девушка? А она: подождите, я занята! Уж вижу, чем ты занята, пр-р-р-роизводительница расейская… Докрасила, наконец, – восемьсот рублей, говорит. А подешевле? Восемьсот рублей. А если два килограмма? Восемьсот… Заладила, как попугаиха. Купила, что делать… Дома смотрю – так в низ пакета эта стерва гнилой да червивой накидала, сверху хорошей присыпала. Да разве ж при демократах такая черешня на рынках была? Ягодка к ягодке лежала, хоть сейчас на картинку… А деньги нынешние? Разве ж это деньги? При демократах-то зарплату получишь, так хоть в руках ее подержать можно. Хочешь – трать, хочешь – нищему в шапку кинь. А нынче цифирьки на экране засветились – вот, мол, твоя пенсия пришла на счет… Что мне те цифирьки? Деньги мои где, я вас спрашиваю? Кто их крутит-вертит? Вы мне их в руки дайте, я вам говорю! Деньги мои где?! – уже в полный голос спросила старушка у девушки-кассирши.

– Девяносто шесть восемьдесят, – устало ответила та.

Старушка, негодующе фыркнув, протянула смарт, дождалась, пока автомат спишет необходимую сумму, и гордо прошествовала к выходу, унося свою кашу.

– Зато со сдачей теперь не дурят, – послышался сзади рассудительный негромкий голос, явно принадлежавший пожилому мужчине.

– И прежде не дурили, – тех, кто считать умеет! – немедленно откликнулась вальяжная и весьма упитанная дама неопределимого возраста, подталкивающая перед собой тележку, с горой наваленную всевозможными упаковками. Стрельцов подумал, что дама наверняка математический гений, если способна сосчитать в уме общую стоимость своих покупок.

– Да и очередей раньше хватало! – с прежним апломбом продолжала гениальная дама. – В каждом отделе своя касса – настоишься, пока всё купишь!

В разговор вступил не совсем трезвый мужичок:

– Зато пока стоишь, так и прикинешь, чего купить-то, лишнего домой не попрешь… А теперь, пока до нужной полки дойду, – то одно перед глазами, то второе, то третье, руки сами тянутся, в корзину пихают…

Судя по тому, что в корзине его красовалась лишь одинокая бутылка водки, к стеллажам с продуктом первейшей необходимости этот покупатель прошествовал с крепко зажмуренными глазами.

Дальнейшую дискуссию Стрельцов и Людмила уже не слышали – кассирша, неуверенно нажимая на клавиши, наконец закончила оформлять им покупки.