— Все прощено. Спасибо за поездку. Постарайся попасть на моего ходока, так я смогу отблагодарить тебя.

— Хорошо. Хотелось бы еще поговорить, но парни ждут, чтобы забрать тебя.

— Нет проблем. Если бы у меня были губы, я бы тебя поцеловала.

— Традлемоп.

Затем ее унесли. Не знаю, что подумали другие о моих слезах, мне было наплевать на их мнение.

Дальше дела пошли неплохо. Мы поспали, наполнили свои кислородные ящики из запасов челнока и похоронили пилотов. На все это ушло около двенадцати часов. Солнце как раз выглянуло из-за горизонта, когда мы начали погребальную службу. Могилы выкопали ходоки, оснащенные целым рядом приспособлений. На что нам потребовались бы часы, они выполнили за считанные минуты. Могилы вышли идеально прямые и ровные.

Странные это были похороны. Солнце вставало все выше, и по равнине пролегли длинные черные пальцы теней. Пять машин высотой в четыре этажа встали навытяжку, а одиннадцать одетых в скафандры скорбящих запели «Удивительная милость». Шестой ходок, которым управляла Лони, неторопливыми, осторожными движениями длинных и тонких рук опустил одетых в скафандры пилотов в аккуратно выкопанные могилы.

Наступила минута молчания. Не знаю, какие мысли возникли у других, но я подумал, что никто из нас не знал пилотов и не знал, что это были за люди. И я спросил, в чем разница между киборгами, чей мозг продолжал жить после смерти тела, и пилотами, ушедшими туда, куда и все мертвые? Что мы такое? Неужели лишь куски мозговой ткани? А если так, то как же я? Ведь я лишился порядочного количества серого вещества и, выходит, уже не совсем человек?

От вопросов заболела голова, и я отбросил их.

Могилы засыпали каменистым красным грунтом, в головах установили заботливо сваренные металлические кресты. Они выглядели одинокими, когда мы пошли от них к ходокам. Я ухитрился ехать в машине Лони, хотя большого значения это не имело: внутри все грузовые машины одинаковы.

Лони сообщила хорошую новость: ходокам потребуется меньше двух часов, чтобы покрыть расстояние, которое мы прошли за шесть. Но сама поездка оказалась хуже некуда: бесконечная тряска, толчки, от которых мой бедный желудок то подскакивал к макушке, то проваливался в пятки.

Но все когда-нибудь заканчивается, даже плохое. Завершилась и поездка. К сожалению, конец одного плохого зачастую означает начало другого, ничуть не лучше. Так оно и случилось.

Я знаю, что ходоки притопали к огромному городу-машине под названием «Роллер 3», что их впустили в один из люков, приспособленных для этой цели, но сам этого не видел. По вполне понятным причинам грузовой трюм не оборудовали удобствами вроде телеэкранов, а Лони была слишком занята, чтобы подробно все описать. Поэтому первое, что открылось нашему взору, это герметичный отсек для машин, техроиды с инструментами и посланные за мной люди. Им хватило десяти секунд, чтобы опознать меня, отделить от остальной группы и приказать снять скафандр.

Конвой носил красные береты со значками спецвойск «Марсокорпа». Умелые ребятки, очень умелые. Я мог с их помощью покончить с собой, но ничего больше. Женщина с нашивками капрала передала свое оружие накачанному стероидами напарнику и подошла обыскать меня. Если бы я ее прикончил — предположение из разряда фантастики, — Франкенштейн пустил бы мне дротик в сердце. Вариант не слишком привлекательный.

Закончив обыск, капрал отступила на два шага, И.Франкенштейн вложил ей в протянутую руку пистолет. Во всех движениях чувствовалась натренированность. Оружие словно прыгнуло в поясную кобуру и защелкнулось там.

— Хорошо, Максон. Иди к двери номер два.

Надо же: ни угроз, ни обещаний, только «иди к двери номер два». Женщина чертовски испугала меня. Я огляделся. На одной из дверей была крупно нарисована двойка, чтобы идиотам вроде меня было понятно. Я потащился туда. «Зеленая» с пронзительными голубыми глазами крикнула что-то, но я не разобрал что.

К этому времени я уже достаточно поднаторел в скользяще-крадущейся походке и сумел не оторваться от залитого маслом пола. А он еще и завибрировал, когда «Роллер 3» продвинулся на очередные полдюйма по марсианской равнине. Пройдя в дверь номер два, мы вышли в широкий коридор — в нем бы вполне поместились строившие его машины. По обеим сторонам были герметичные двери, закрытые на случай внезапной разгерметизации. На каждой горела электротабличка.

Миновав «Механический цех» и «Отдел кибернетики», мы поднялись по лестницам и опять пошли по коридорам — какое-то вечное путешествие. Народа стало больше, и названия сменились на более административные: «Отдел материально-технического снабжения», «Архив». Перед дверью с табличкой «Администрация» капрал велела мне остановиться.

Сосредоточенно хмурясь, Франкенштейн набрал код на панели рядом с дверью, ответил на вопрос по внутренней связи и отошел в сторону, когда дверь открылась. Капрал жестом приказала мне войти, что я и сделал. В комнате, кроме секретаря — сухощавого коротышки с искусственной рукой, — размещалась целая команда бухгалтеров — нештатных. Они сидели, уткнувшись в компьютеры, и даже не подняли головы, когда мы вошли. Секретарь показал своим бионическим большим пальцем на другой конец помещения. Рука его при этом зажужжала.

— Оставьте его в комнате для совещаний.

Капрал была не их тех, кто даром тратит слова.

Она кивнула:

— Туда.

Я пошел.

За секретарем сидел усталого вида зомби, прикованный цепью к пульту. От его мозга к мини-компьютеру шел соединительный кабель. Зомби проводил нас тусклым, бессмысленным взглядом, а остальные даже не взглянули в нашу сторону.

Неужели, подумал я, арестованные — настолько обычное событие здесь, что их появление уже ни в ком не вызывает интереса?

Или все эти мужчины и женщины настолько преданы итоговой строке «Марсокорпа», что им нет дела ни до чего другого? Оба предположения равно удручали.

Дверь в комнату для совещаний была отделана под дерево. Пластик по краям отошел, и мне захотелось его оторвать. Но дверь скользнула в сторону, мы вошли внутрь, а там… Мое сердце ликующе забилось. В комнате сидела Саша! Живая! Усталая, нервная, но живая!

Она кивнула официально, но за бесстрастным выражением лица я увидел в ее глазах радость. И мне стало тепло.

Капрал показала на кресло рядом с Сашей, и я сел. Никаких особых украшений в комнате не было, да и зачем они? Их заменяло огромное окно. А там, за окном, на горизонте шла пылевая буря. Она притягивала глаз, как пламя в старинном камине. Ветер гнал ее, окутывая пейзаж красновато-коричневой мглой.

Дверь открылась. Я повернул голову. Вошел мужчина, высокий и атлетически стройный. Красивое лицо, розовые щеки и белоснежные волосы. Либо мать природа была очень добра к нему, либо биоскульпторы. От мужчины исходила такая энергия, что воздух вокруг, казалось, потрескивает. Он улыбнулся, и я улыбнулся в ответ. Иначе было невозможно.