Ветров! Впрочем, если хорошенько подумать, Ураганы могли затаить на нас злобу за то, что мы отказались помочь им в их грязных интригах, и решили одним махом убрать докучливых вестников, а заодно захватить царевну и скрижаль!

— Ты можешь меня наконец выслушать?! — голос царевны звенел, по лицу катились горячие слезы ярости. — Это была провокация! Станцию разрушили наемники, переодетые в травяные рубахи рода Урагана! Они шли по нашим следам и преследовали нас от самой Пустыни Гнева!

— Ты бредишь, сестра, — покровительственно протянул к ней руку, подоспевший Синеглаз. — Я всего лишь пытался тебя спасти от этого негодяя!

Он попытался ее обнять, но царевна с гневом его оттолкнула:

— Оставь меня! Это ты негодяй! Я требую справедливого суда! Олег, что ты молчишь? Скажи им, что ты и твои братья невиновны!

Она повернулась к Ветерку, но он ее не слышал, как и не видел воинов Земли, подступивших к нему с копьями. Упав ничком на холку зенебока, он медленно сползал на землю, и его кровь, вытекая из многочисленных ран, окрашивала непривычным для травяного леса алым цветом шерсть Гривастого и стебли травы.

========== Шкура оборотня ==========

Похоронные обряды в Сольсуране обычно совершаются после заката, когда побежденный Владыка Дневного света тонет в океане Времени, чтобы к утру, пройдя очищение в его водах, возродиться вновь и вновь отвоевать мир. Пламя костра раздвигает фиолетовую тьму, устремляясь высоко до самых звезд, и огненная колесница уносит душу усопшего к надзвездным чертогам Великого Се.

Сольсуранцы не льют слез, никто не бьется в показной истерике. Суровые мужчины кривыми ножами делают надрезы на руках, обильно кропя землю вокруг костра, женщины раздирают ногтями лица, и только тот, кого великий Се и духи предков наделили даром сладкозвучного слова, заводит поминальную песнь, которую строфа за строфой подхватывает все племя. Песня звучит торжественно, в ней почти не чувствуется скорби, ведь смерть — это только переход…

— Господа исследователи! Признавайтесь, кто из вас лазил в системные файлы главного компьютера?

В дверном проеме по диагонали разместилась тощая, длинная фигура, в своей нелепости похожая на оживший экспонат музея готики. Это был киберинженер Вим Люциус.

— Твои шутки, Вим, как всегда умопомрачительны! — не отрывая взгляд от монитора, тряхнул упругими рыжими кудрями Вадик Куницын. Он в который раз прокручивал запись поминального обряда, пытаясь обнаружить сходство с аналогичным индуистским обрядом или ритуалами древних египтян.

— Да не мучайся ты, переведи на рапид, — предложил ему, проходивший мимо с парой каменных орудий Глеб.

— Или, еще лучше, сделай скриншоты, — посоветовал гидролог Эжен.

— И па-адключи, па-ажалуйста, наушники! — добавил геофизик Смбат, которого из-за сугубой непроизносимости его имени чаще называли Синдбадом. — Работать, па-анимаешь, рядом нэвозможно!

Птица предпочла промолчать, с сочувствием глядя на Вима. Что этот безобидный, но совершенно лишенный воображения человек делает в такой удивительной стране как Сольсуран? Впрочем, для работы с системами жизнеобеспечения станции лучшего сотрудника трудно себе было бы представить, если бы только не его умопомрачительная рассеянность. Он постоянно терял сменные блоки, путал программы кухонного комбайна и климат-контроля, а исследовательское оборудование, побывавшее у него на профилактике, приходилось потом заново настраивать. Повинуясь долгу руководителя проекта, Глеб вкатывал ему по выговору чуть ли не ежедневно, но на Вима они действовали не больше, чем хворостина на зенебока.

Видя, что на него никто не обращает внимания, Вим вошел в комнату целиком, водрузился на стул в какой-то дико неудобной для нормального человека позе и повторил свой вопрос.

— А что такое системные файлы? — Вадик продолжал острить. Он окончательно выбился из контекста и выключил запись.

Остальные тоже на время прервали работу. Вим на станции давно стал предметом всеобщих шуток, и все были рады редкой возможности развлечься. Одна лишь Лика продолжала смотреть в окуляры микроскопа. Да Обглодыш, которому Смбат до этого объяснял строение ядра планеты, зачарованно водил отмытым пальцем по сенсорному экрану.

— Анжела, кажется, вчера просматривала данные биометрии… — задумчиво почесал высокий залысый лоб Глеб.

— Ну и что с того, — бросив на начальника уничтожающий взгляд, отрезала та, — контролировать ваши биометрические параметры и сопоставлять их с данными большого компьютера входит в круг моих должностных обязанностей.

После окончательного и бесповоротного «нет» отношения между ней и Глебом стремительно приближались к точке замерзания, рискуя из молчаливой конфронтации перетечь в более серьезный конфликт. Уязвленное самолюбие руководителя проекта побуждало его нападками, придирками в работе и разного рода намеками на нее и сольсуранского княжича платить гордой красавице за ее нелюбовь. Лика же в ответ возводила между ним и собой все новые и новые бастионы из железа и льда. Сегодня, впрочем, она была настроена почти миролюбиво. Пришла ее очередь дежурить на орбите системы, и, собираясь отбыть после обеда, она предвкушала две недели спокойствия и свободы от необходимости общения с ним.

Поправив идеальную, волосок к волоску уложенную прическу, Лика строго глянула на Глеба:

— Конечно, я занималась биометрией. Сегодня я отбываю на орбиту, а в один из ближайших дней сюда должны приехать Арсеньев и этот, как его, Камень из рода Могучего Утеса. Вот я и вносила их параметры в систему.

Ассиметричное лицо Глеба приобрело выражение досадливой надменности:

— Я такого приказа не давал, — вздернул он острую бровь.

— А разве ты не приглашал Могучего Утеса погостить на станции? — вопросительно глянув на Птицу и Вадика, поинтересовалась Лика. — Или, может быть, ты собираешься принимать его на речном берегу?

— Какой берег?! — Вадик аж подскочил с места. — Он же последний в своем роду! Его необходимо записать! Птица говорила, он сведущ в Предании. Вдруг в его родовом эпосе обнаружатся какие-нибудь новые варианты мифа о Великом Се, предании о царе Арсе и истории заселения травяных лесов! Если я не ошибаюсь, их родовые владения располагаются как раз где-то в районе гор Трехрогого Великана, как раз там, куда смотрит найденный нами сфинкс. Нет, мы просто обязаны его хорошо принять!

— Да принимайте этого последнего из могикан сколько угодно! — раздраженно пожал плечами Глеб. — Только санобработку потом не забудьте провести! Я говорил в основном об Арсеньеве, этом приемном сыне Ураганов. Наличие его параметров в системе ставит под угрозу всю безопасность станции! Это то же самое, что отключить щит и впустить внутрь князя Ниака и его людей!

— Но он спас жизнь Ларисе и сохранил скрижаль! — напомнил Вадик, как обычно называя Птицу ее земным именем.

Глеб только отмахнулся от него:

— Это могла быть просто дешевая инсценировка. Вам не кажется странным его эффектное появление в самый подходящий момент?

— Не вижу ничего странного! — энергично тряхнул кудрями Вадим. — Он просто хотел увидеть