— Я могу привезти Эрика к вам с Кларком в гости, если он этого захочет.

— Скажи «да»! — торжествующе воскликнул Эрик. Он поспешил подбежать к Родерику, который нежно обнял его.

— Иди в свою комнату и почисть зубы, а потом мы поедем к бабушке, как я тебе обещал.

— Ладно, папа!

Печаль, что вместо их с Кларком свадьбы сегодня они едут к родителям Родерика, наполнила Оливию, но чувство это сразу прошло, как только Эрик повернулся и улыбнулся ей.

— Я люблю тебя, Оливия! — крикнул он и выбежал из комнаты.

Сердце Оливии подпрыгнуло от радости. Пусть Эрик и не назвал ее мамой, сейчас все в порядке. Она не ожидала от него признания в любви, которого оказалось достаточно, чтобы ее душа наполнилась теплом, а из сердца исчезла гнетущая тоска. Возможно, в ее отношениях с Эриком все будет в порядке.

— Ты можешь уехать с Кларком, Оливия, — входя в комнату и садясь напротив нее, тихо произнес Родерик. — Я сказал Эрику, что ты давно любишь Кларка, очень давно. Что вам нужно пожениться, давно нужно.

Она пристально посмотрела Родерику в глаза, и тут ее осенило.

— Ты отправил Кларку анонимное письмо о свадьбе, ведь так?

Родерик кивнул.

— Я надеялся, что вы с ним наконец-то придете в себя и поженитесь.

— Мне казалось, ты считал наш с тобой брак благом для Эрика.

Родерик пожал плечами и покачал головой.

— Я понимал, как сильно ты хочешь быть Эрику матерью, и чувствовал, что должен дать тебе такую возможность, ибо мой брат все испортил. Я понимал, что Эрику нужна мать, но у меня не было желания вступать в настоящие супружеские отношения. Я слишком любил Глорию. — Родерик умолк, уставившись в пол.

Он все еще скорбит о смерти жены! Сердце Оливии переполнилось жалостью к Родерику, но она ничем не могла ему помочь.

Он продолжил:

— Но еще я знал, как сильно ты любишь Кларка, хотя и отказываешься признаться в этом. Черт побери, весь город знает, как сильно ты любишь Кларка. Наш брак был бы большой несправедливостью, но я не хотел разрушать твою мечту. Однако потом я пришел к выводу, что должен дать тебе новую мечту в лице моего брата, и, возможно, это будет выходом и для меня. Вот я и сделал это.

— Да, ты это сделал, — согласилась Оливия.

— Вопрос в том, что ты теперь собираешься делать.

— Я собираюсь остаться здесь со своим сыном, — ответила Оливия. — Кларк вряд ли вернется сюда — хотя бы из опасения расстроить своим присутствием Эрика. Нам двоим никогда не найти приемлемого решения, поэтому я принимаю то, что имею, и буду счастлива одна. А, кроме того, Кларк хочет, чтобы я осталась здесь, и ради разнообразия я пойду навстречу его желаниям.

Родерик пристально смотрел на нее. Хорошо, что я не вышла за него замуж, подумала Оливия, он бы свел меня с ума своими пристальными взглядами.

Кто-то позвонил в дверь, и Родерик вскочил. Насколько Оливии было известно, он никого не ждал, но она поняла, что сейчас ему легче открыть дверь кому угодно, чем продолжать этот разговор.

Она услышала смех у входной двери, и ей захотелось исчезнуть из этого дома. Этот день оказался для нее отнюдь не радостным. Ей пришлось отменить свадьбу — второй раз за две недели. Многовато, пожалуй, это стало входить у нее в привычку.

На пороге комнаты появился Родерик.

— Похоже, — насмешливо бросил он, — мне придется тебя похитить, Оливия.

Аластер стоически отнесся к известию об отъезде сына, но на лице Норы была написана глубокая печаль.

— Ты обещаешь писать нам? — тоскливо спросила она.

Хотя Кларк понимал, что на самом деле она хотела сказать: «Тебе обязательно уезжать?»

Он утвердительно кивнул и ласково похлопал мать по плечу.

— Обещаю. И на этот раз я не буду долго отсутствовать.

Кларк не лукавил, он действительно собирался наведываться в Черч-Уэстри почаще. И пусть приезд сюда причинит ему много боли, он доставит ему и радость. Он помирился с родителями, и у него есть сын, — пусть он и не может называть его так.

Чувство, которое испытывал Кларк с тех самых пор, когда узнал, что у него есть сын, не шло в сравнение ни с одним из испытанных им ранее. За исключением, возможно, того момента, когда он впервые осознал, что любит Оливию.

Но между ними все кончено. Она должна остаться со своим сыном, и Кларк понимал, сколь болезненным и неприятным окажется для Эрика его присутствие здесь. С тяжелым вздохом он направился к двери.

— Подожди! — воскликнула Нора. — Подожди минутку.

Обернувшись, Кларк увидел, как она ринулась через холл, и вскоре услышал ее торопливые шаги на втором этаже. Кларк недоуменно посмотрел на отца, Аластер в ответ смущенно пожал плечами.

Минуту спустя Нора вернулась с картонной коробкой с его старыми игрушками.

— Ты поедешь через город, завези, пожалуйста, эту коробку в церковь. Они отдадут ее в приют.

— Оливия просила приберечь кое-что из этого… — Кларк от волнения не сумел закончить фразу, но Нора, похоже, поняла, что он имел в виду — для Эрика.

— Что ж, она на днях отобрала кое-что, но мне кажется, Эрику ни к чему лишние напоминания о тебе, поэтому я не хочу, чтобы они оставались здесь, — твердо заявила Нора.

— Хорошо. — Кларк взял в руки коробку, наклонился и поцеловал мать на прощание.

Прежде чем она успела что-то сказать, он направился к двери.

— А в церкви не… — донеслись до него слова отца, тут же прерванные шиканьем матери.

Не знай Кларк их так хорошо, он подумал бы, что за его спиной что-то происходит, но что сейчас, когда все точки над «i» расставлены, могло происходить?

Он думал об этом всю дорогу до церкви, но решил, что мать заставила замолчать отца лишь потому, чтобы он, Кларк, не услышал что-нибудь нежелательное. Возможно, Оливия и Родерик уже решили снова заключить брак по расчету.

Боже, благослови мать за ее доброту!

Кларк объехал церковь и затормозил. Здесь, на церковном дворе, сколько Кларк себя помнил, стоял большой деревянный ларь, куда обычно складывали пожертвования на благотворительные цели. Он вышел из машины и пошел к багажнику, где стоял ящик с игрушками.

Кларку захотелось взглянуть на игрушки в последний раз. Он не знал почему. Он покидал всё и всех тех, кого любил. Почему бы не взять что-нибудь на память?

Старенький футбольный мяч напомнил ему о матчах, на которые его брал с собой отец. Забавно, но только теперь Кларк оценил, на какие жертвы ради него шел отец, приходя домой уставшим после работы на ферме. Ему наверняка было очень тяжело, но он шел играть в футбол. Ради своего сына.