поправил его Сэйвелсан, обойдя бильярдный стол. Он набрал сорок очков, и отрываться от игры ему не хотелось. – Из окна сквозит.

– До сегодняшнего вечера я ничего такого не замечал. – Чтобы убедиться, Харланд раздвинул ставни.

В комнату ворвался ночной воздух и с ним запах гнили, словно от заброшенного на годы колодца: запах слизи и нездоровой сырости. Нижняя часть окна была широко распахнута, и Харланд с шумом ее захлопнул.

– Мерзость какая! – Он сердито засопел. – Эдак мы, чего доброго, тиф подцепим.

– Это всего-навсего от палой листвы, – вставил Нэр-Джонс. – Под окном за двадцать зим скопились целые груды сгнивших листьев. Я обратил на них внимание еще во вторник.

– Велю завтра все вычистить. Удивительно, как это Торнз умудрился оставить окно открытым, – проворчал Харланд, опустив на ставнях засов и шагнув к столу. – Что там – уже сорок пять?

Игра продолжалась, и Нэр-Джонс налег на стол с нацеленным кием, как вдруг заслышал у себя за спиной какой-то шорох. Оглянувшись, он увидел, что Харланд, побагровевший от гнева, неслышной – поразительно неслышной (отметил тогда про себя Нэр-Джонс) для такого пузана – походкой огибает угол комнаты, чтобы подобраться к окну.

Все трое единодушно утверждают, что не сводили глаз со ставен, которые распахнулись внутрь, словно извне их толкнула чья-то неведомая рука. Нэр-Джонс и Сэйвелсан вмиг отскочили к дальнему концу стола и замерли лицом к окну, тогда как Харланд притаился у ставни, с тем чтобы преподать незваному посетителю хороший урок.

Как только ставни распахнулись полностью, Нэр-Джонс и Сэйвелсан увидели прижатую к стеклу физиономию – злобную и морщинистую, с растянутым в зловещей ухмылке ртом.

На минуту все застыли в полном оцепенении: взгляд Нэр-Джонса встретился со взглядом чужака, и его охватил леденящий ужас взаимного с ним понимания, поскольку все гадостные нашептывания, преследовавшие его в буковой аллее, вновь хлынули ему в душу.

Не помня себя от ярости, он схватил со стола бильярдный шар и что было силы швырнул его в мерзкую физиономию чужака. Шар разбил стекло и пролетел через это лицо насквозь! Осколки стекла посыпались на подоконник, однако лицо некоторое время продолжало ухмыляться через образовавшуюся пробоину, а как только Харланд рванулся к окну, бесследно сгинуло.

– Шар пролетел насквозь! – потрясенно выдохнул Сэйвелсан.

Все трое, стеснившись у окна, распахнули раму и перегнулись через подоконник. В воздухе висел мозглый смрад, между голыми ветвями тускло светила луна в форме челна, а за кустарниками на подъездной аллее, усыпанной белым в свете луны гравием, блестел бильярдный шар. И только.

– Что это было? – просипел Харланд.

– Всего лишь чья-то рожа за окном, – пояснил Сэйвелсан, не слишком ловко пытаясь затушевать собственный испуг. – Причем рожа такая, что не приведи господь, – верно, Джонс?

– Попадись он мне только в лапы! – сдвинув брови, крякнул Харланд. – Эдаких шуточек у себя в доме я не потерплю, усвоили?

– Да уж, ты любого здешнего бродягу в порошок сотрешь, – ввернул Нэр-Джонс.

Харланд оглядел свои мощные бицепсы, обрисовывавшиеся под рукавами рубашки:

– Запросто. Но что с этим парнем – ты ведь не промахнулся?

– Нет, но шар пролетел насквозь! Так, во всяком случае, это выглядело, – ответил Сэйвелсан.

Нэр-Джонс не проронил ни слова.

Харланд задвинул ставни и поворошил в очаге угли.

– Черт знает что творится! Надеюсь, до слуг эта чушь не дойдет. Призраки – это для дома сущее несчастье. Хотя я в них и не верю, – заключил он.

И тут Сэйвелсан выступил с неожиданной речью.

– Я тоже, как правило, не верю, – проговорил он с расстановкой. – Однако невыносимо себе представить, что некий дух до скончания века обречен блуждать вокруг того места, где он совершил злодеяние.

Харланд и Нэр-Джонс уставились на него в растерянности.

– Глотни-ка виски, только не разбавляй, – сочувственно предложил Харланд. – Вот уж не подозревал, что на уме у тебя такое.

Нэр-Джонс хохотнул. По его словам, он сам не понимает, чем был вызван этот смех и что заставило его произнести следующее:

– Дело вот в чем. Миг, когда злокозненное намерение было осуществлено, канул в вечность, но повинному духу вменено в обязанность длить свое преступление до скончания времен: совершенное преступление его нимало не насытило, а принесло лишь краткосрочное удовлетворение – произошло это, быть может, столетия тому назад, однако затем воспоследовала нескончаемая кара, которая заключается в том, что давнее злодеяние должно повторяться вновь и вновь – в одиночестве, холоде и мраке. Трудно вообразить наказание более ужасное. Сэйвелсан прав.

– Так, о призраках мы, по-моему, посудачили вволю – и хватит, – нарочито бодро подхватил Харланд. – Вернемся к игре. Сэйвелсан, нечего мешкать.

– Без шара нам не обойтись, – заметил Нэр-Джонс. – Кто за ним сходит?

– Только не я, – быстро вставил Сэйвелсан. – Когда я завидел это самое… ну, что в окне… мне чуть дурно не сделалось.

Нэр-Джонс кивнул.

– А я чуть деру не дал! – с нажимом заявил он.

Харланд, глядевший на огонь, круто развернулся:

– А я хоть ничего за окном и не видел, но тоже, черт побери, готов был удрать, усвоили? Со страхом – а он словно в воздухе разлился – никак было не совладать. Но разрази меня гром, если я сейчас чего-то боюсь! – рубанул он. – Иду за шаром.

Крупные бульдожьи черты его лица горели отчаянной решимостью.

– Я потратил на этот чертов дом чуть ли не пять тысяч фунтов и всяким спиритическим фокусам взять верх над собой не позволю! – добавил он, натягивая на себя пальто.

– Из окна все отлично видно, кроме того, что скрыто кустарником, – сказал Сэйвелсан. – Захвати с собой палку. Впрочем, если вдуматься, ты и без нее обойдешься, ставлю рикошет.

– Палка мне не нужна, – откликнулся Харланд. – Сейчас мне и сам черт не страшен, а с людьми я привык голыми руками справляться.

Нэр-Джонс снова раздвинул ставни, поднял оконную раму и высунулся наружу до пояса.

– Тут совсем невысоко. – Он перекинул было ноги через низкий подоконник, но, поколебавшись из-за бившего в нос ночного смрада и еще чего-то трудноуловимого, спрыгнул обратно на пол. – Не стоит туда ходить, Харланд!

Харланд бросил на гостя такой взгляд, что тот смешался.

– Чего, собственно, пугаться? Чем уж так страшны призраки? – сурово вопросил он.

Нэр-Джонс, устыдившийся своей новоявленной трусости, но не способный взять себя в руки, заикаясь, пробормотал:

– Не знаю, но лучше все-таки не ходить.

Он проклинал себя за робость, но слова эти вырвались у него помимо воли.

Сэйвелсан натянуто рассмеялся:

– Брось ты эту затею, дружище, сиди лучше дома.

Харланд вместо ответа только сердито фыркнул и перекинул ножищу через подоконник. Вскоре его грузная, облаченная в твид фигура пересекла лужайку