никогда не строила иллюзий насчет длительности их отношений. Аврора ушла в монастырь девственниц в Кведлинбурге, став его коадъютором с целью в будущем добиться поста настоятельницы. Но она пренебрегала советом аббатисы «отрешиться от света и следовать монастырским заповедям», много времени проводила в путешествиях, снова завела поклонников и получала множество писем от почитателей. Чаще всего Аврора посещала Берлин, Дрезден и Гамбург. Для столь одаренной женщины монастырь был слишком тесен.

В 38 лет она не потеряла ни своей красоты, ни обаяния, ни светских манер, по-прежнему обожала Августа и готова была служить ему. В шведском лагере в Вюргене, где она появилась в начале 1702 году, ей скучать не приходилось, но Карл отказался принять ее после двух просьб об аудиенции. Опытная дама не пала духом и подстерегла короля на ежедневном прогулочном маршруте. В ответ на ее изящный реверанс Карл галантно помахал шляпой и ускакал. Миссия провалилась, но Аврора, написав восторженный панегирик добродетельному шведскому королю, утешилась тем, что она была единственным человеком, от которого бежал непобедимый король Швеции. Как она расценивала поведение Карла после Полтавы, к сожалению, неизвестно.

После этого вояжа Аврора вернулась к прежней жизни, а в последние годы она почти не выезжала из Кведлинбурга, страдая от астмы и водянки. Тем не менее, к негодованию набожных монастырских обитательниц, она постоянно принимала у себя гостей, играла и пела на устраиваемых ею самой концертах. Тогда же на свет появился сочиненный ею «Северный фимиам, или Сборник стихов шведских женщин». Аврора Кенигсмарк умерла в ночь с 15 на 16 февраля 1728 года.

После провала миссии Авроры Август не перестал надеяться на мир и отправил к Карлу XII своего посла фон Экштедта. Под предлогом неверного оформления сопроводительных бумаг шведы арестовали саксонца и посадили в рижскую тюрьму, а их король отдал приказ выступать на юг[145].

Польское посольство из нескольких сенаторов, воевод и старост, пытавшееся отговорить его от вторжения, Карл принял только после переправы через Неман. Останавливаться он не собирался, и в этих условиях Августу удалось склонить сенат к мобилизации коронной армии, хотя и без формального объявления войны Швеции. Затем, не дожидаясь неприятностей, он уехал из Варшавы в Краков.

После вступления Карла XII в Польшу там оформились три основные политические силы: во-первых, это сторонники короля Августа (помимо подвластной ему Саксонии), не желавшие подчиняться шведам. При этом они не были едины по стратегическим вопросам, ибо Август готов был пойти даже на раздробление польских земель при условии сохранения его власти и договориться об этом с кем угодно. Большинство же членов его Государственного совета под влиянием Флеминга справедливо признавало, что Польшу легко победить, но трудно подчинить, и поэтому необходимо постоянно бороться и добиваться хоть видимости единства. Две другие группировки готовы были пойти на подчинение шведам, конечно, в собственных интересах – это партия Сапегов и шляхта, руководимая архиепископом Гнезненским кардиналом-примасом Михалом Радзиевским. Карл же, подчинивший, но не могущий контролировать Польшу, желал любой ценой иметь «собственного» польского короля, и в этом заключалась его польская дипломатия уже с начала Северной войны.

24 мая 1702 года Карл XII вошел в Варшаву. 19 июля он одержал победу над армией Августа у Клишова, несмотря на то что к саксонцам пришло подкрепление в виде 10 тысяч всадников коронной армии под командованием Иеронима Любомирского. Битва при Клишове выявила тактическое преимущество шведов – польская конница, половину которой составляли крылатые гусары, была просто остановлена искусственными препятствиями (испанскими козлами). Августу не помогли ни благоприятный рельеф местности, ни более чем двукратное численное превосходство, ни почти девятикратный перевес в артиллерии. Он потерял обоз, артиллерию, 2 тысячи убитых и раненых, тысячу пленных. Сам он спасся в последний момент, отойдя лесными дорогами. В его армии не было единства и хорошего командования, в отличие от несомненного полководческого таланта противника, который скоро вошел в Краков.

В беседе с Радзиевским польский король пожаловался на сомнительное поведение коронной армии, но Любомирский оправдался распространением среди его людей слуха о сговоре Августа с Карлом против поляков, и поэтому он вышел из сражения. Действительно, есть малоизвестные данные о том, что Август именно после Клишова зондировал почву в Вене о посредничестве в мирных переговорах с Карлом. В шведском лагере под Краковом даже появился имперский дипломат фон Цинцендорф, вступивший с главным советником короля и главой походной канцелярии графом Пипером в переговоры. Предложения были настолько выгодны шведам, что скорый мир с саксонцами стал им казаться реальностью. Но Карл устоял, по-прежнему лелея планы захвата Польши.

Со своей стороны, Михал Радзиевский обратился к Августу с предложением о своем посредничестве в поисках мира. Король разрешил, но аудиенция примаса у Карла XII длилась всего 15 минут. В заключение победитель громко произнес: «Никакого мира без детронизации не будет!» Радзиевский даже заплакал: «…я вижу, как я сам и мое Отечество падаем в пропасть». В 1703 году Карл достиг военного успеха над противником у Данцига и Познани[146].

Именно в эти годы Август составил для наследника свое «Политическое завещание», в котором рекомендовал держать управление Унией в узде, но не унижая достоинство дворянства, а поощряя его к государственной службе. Как видно, в этом документе отразился опыт общения короля как с саксонским ландтагом, так и со шляхтой, часть которой уже поддерживала, по крайней мере, его внешнюю политику[147]. В сложившихся обстоятельствах он не опускал руки: саксонская кавалерия периодически нападала на небольшие отряды шведов и мешала им выполнять задачи снабжения. Саксонцам помогали поляки, и шведы стали нести ощутимые потери.

В начале войны Рафал и Станислав Лещинские, как и большинство магнатов и шляхты, не желали поддерживать внешнюю политику Августа, могущую усилить его власть в Речи Посполитой. Но против короля тоже не выступали. В 1702 году Рафал, ставший подскарбием коронным, заметил: «Я поляк, равно как и мой сын…, и мы будем служить королю до тех пор, пока он правит в интересах народа»[148]. Тогда же старший Лещинский принял участие в переговорах с Карлом XII, превратившихся на деле в фарс. Польское посольство красноречиво пыталось убедить Карла не вступать на их территорию, и при этом просило отдать назад пушки, которые забрала у них саксонская армия и которые стали трофеями шведов. В конце аудиенции польские послы рассорились между собой и стали размахивать саблями. Тогда Карл в первый раз увидел, с кем ему придется иметь дело в Польше. Примас Михал Радзиевский поначалу тоже пытался быть посредником между обоими королями, но, в конце концов, выступил