Московского военного округа Н. И. Мураловым формировал в Москве отряды Красной гвардии для отправки на Дон против войск атамана А. М. Каледина.

В январе-феврале 1918 года командовал группой войск на Киевском направлении. 19 января вошёл в Полтаву, где разогнал нелояльный к нему местный Совет, заменив его ревкомом. Председатель совета Андрей Заливчий, как и другие члены совета были арестованы. При занятии Полтавы Муравьёв приказал расстрелять 98 юнкеров и офицеров местного юнкерского училища.

Через четыре дня после подавления войсками Центральной рады Январского восстания в Киеве войска Муравьёва вошли в Киев, где был установлен режим террора. При штурме города был проведён массовый артобстрел (до 15 тысяч снарядов), в результате которого был разрушен дом Грушевского. Перед началом самого штурма Муравьев 4 февраля 1918 года отдал своим войскам приказ: «войскам обеих армий приказываю беспощадно уничтожить в Киеве всех офицеров и юнкеров, гайдамаков, монархистов и врагов революции».

25 января (7 февраля) революционными матросами Муравьёва был самовольно убит с целью грабежа киевский митрополит Владимир. Сам же Муравьёв наложил на киевскую «буржуазию» контрибуцию в 5 млн. руб. на содержание советских войск. По сведениям украинского Красного Креста, в первые дни после установления власти Муравьёва в Киеве было убито до 5 тысяч человек, из них до 3 тысяч – офицеры.

14 февраля 1918 года он был назначен командующим фронтом, получив задачу выступить против румынских войск, стремившихся захватить Бессарабию и Приднестровье. В своей телеграмме Ленин потребовал от Муравьёва: «Действуйте как можно энергичнее на Румынском фронте». Муравьёв командовал войсками Одесской Советской республики до 12 марта 1918 года, однако удержать город не смог. 1 апреля 1918 г., бросив свои войска, прибыл в Москву. 28 апреля М. Муравьев был арестован ЧК и брошен в тюрьму после того, как представители комитета «1-й революционной армии» обвинили бывшего главкома «в расправах, расстрелах, самодурстве, предоставлении армии права грабить города, села».

Началось следствие. Тех, кто лично сталкивался с Муравьевым, поражало его обхождение даже с ближайшим окружением. Рассказывали, что он застрелил шофера, у которого в «неподходящий момент» сломалась машина. Одного железнодорожного рабочего главком приказал расстрелять за то, что тот осмелился похлопать его по плечу, а другого за то, что обратился к нему со словом «голубчик». Свидетели высказывали свои сомнения относительно психического здоровья главкома:

«Впечатление у меня от Муравьева, как о человеке чрезвычайно нервном, кровожадном – одним словом, человеке неуравновешенном, ненормальном» (В.Примаков, командир полка Червоного казачества);

«Все его жесты, мимика, страшная возбужденность вызывали у меня ощущение, что передо мною ненормальный человек» (В. Фейерабенд, бывший начальник штаба «2-й революционной армии»);

«Я никогда не видел таких людей, как Муравьев: это был совершенно ненормальный человек с явно выраженной манией величия» (С.Мойсеев, глава армейского комитета «1-й революционной армии»).

Медицинское обследование М. Муравьева в тюрьме показало, что он действительно страдал «неврастенией в степени большей, чем средняя». С 10 июня подполковник был переведен из Бутырки в частную психиатрическую лечебницу О. Чичеровой.

Муравьёв был оправдан и 13 июня 1918 года получил назначение командующим Восточным фронтом. В ночь с 9 на 10 июля Муравьёв, бросив штаб фронта в Казани, без ведома реввоенсовета фронта погрузил два лояльных себе полка на пароходы и отбыл из города. Перед мятежом успел приказом по фронту перебросить из Симбирска в Бугульму местную коммунистическую дружину.

11 июля он с отрядом в тысячу человек прибыл на пароходе «Мезень» из штаба фронта, размещавшегося в Казани, в Симбирск, занял стратегические пункты города и арестовал руководящих советских работников. Выступил против заключения Брестского мира с Германией, объявил себя «главкомом армии, действовавшей против Германии», телеграфировал в СНК РСФСР, германскому посольству в Москве и командованию Чехословацкого корпуса об объявлении войны Германии. Войскам фронта и Чехословацкому корпусу (с которым он до мятежа и должен был воевать) предписывалось двигаться к Волге и далее на запад для отпора германским войскам.

Муравьёв выступил с инициативой создания так называемой Поволжской Советской республики во главе с левыми эсерами Спиридоновой, Камковым и Карелиным. Планировал привлечь на свою сторону чехословаков и офицеров. На сторону Муравьёва перешли левые эсеры: командующий Симбирской группой войск и Симбирским укрепрайоном Клим Иванов, и начальник Казанского укрепрайона Трофимовский.

Ленин и Троцкий в совместном правительственном обращении заявили, что «Бывший главнокомандующий на чехословацком фронте, левый эсер Муравьев, объявляется изменником и врагом народа. Всякий честный гражданин обязан его застрелить на месте».

11 июля 1918 года Муравьёв явился на заседание исполкома губернского Совета вместе с представителями левоэсеровской фракции, предложив отдать ему власть. На тот момент местные левые эсеры ещё не были удалены от власти, и занимали посты военного, земельного и продовольственного губернских комиссаров.

К этому времени председателю губернского парткома Варейкису удалось тайно разместить вокруг здания латышских стрелков, бронеотряд и особый отряд ЧК. Сам Муравьёв также безуспешно попытался заблокировать здание шестью броневиками. Во время заседания из засады вышли красногвардейцы и чекисты, и объявили об аресте. Муравьёв оказал вооружённое сопротивление, и был убит.

Заключение

А. В. Островский в той же статье продолжает анализ правления РКП (б):

«Взяв власть в свои руки и провозгласив курс на превращение буржуазно-демократической революции в революцию социалистическую, она на практике не сделала ни одного шага, который бы свидетельствовал о социалистической трансформации российского общества. Более того, почти с самого начала наметилась тенденция к ликвидации некоторых достигнутых уже завоеваний буржуазно-демократической революции.

Прежде всего, это касалось политических свобод: уже в течение первого года существования Советское правительство ликвидировало свободу печати, слова, собраний, митингов и шествий, свободу политических партий. И если первоначально эти ограничения в первую очередь были направлены против тех социальных сил, которые с самого начала объявили войну Советской власти, то со временем происходит свёртывание демократии и для «победителей». Неизбежность этого была очевидна ещё до того, как партия большевиков пришла к власти. Россия являлась крестьянской страной и действительная демократия в ней могла быть только крестьянской…. Первая советская конституция приравняла один голос горожанина к пяти голосам крестьян. Делая такой шаг, большевики называли его временным и мотивировали необходимостью обеспечить в стране диктатуру пролетариата. Однако уже в 1918–1919 годах происходит наступление и на политические права рабочего класса, в результате чего Советское государство, так и не став орудием диктатуры пролетариата, превращается в орудие диктатуры партии большевиков.

Одновременно с этим происходило постепенное ограничение внутрипартийной демократии. Причём если в годы гражданской войны его можно было бы объяснить особенностями военного времени, то после окончания войны стало очевидно: дело заключается не только в этом. В основе прежней внутрипартийной демократии лежала сложившаяся внутри партии