вызванный нехваткой винтовок для прибывающих подкреплений. Естественно, наши позиции были недостаточно подготовлены в инженерном отношении ввиду отсутствия рабочих рук, а также из-за совершенной недостаточности запасов колючей проволоки.

Кроме того, наши войска, не так давно одерживавшие в открытых боях победу за победой, смотрели на [свои] проволочные заграждения не как на оборонительное средство, а скорее как на препятствие, затрудняющее их собственные атаки. Потребовались несколько следовавших одно за другим поражений, чтобы доказать солдатам абсолютную необходимость этого оборонительного средства.

Поэтому неудивительно, что в момент, когда железные фаланги Макензена вулканической лавой обрушились на один из наших армейских корпусов, он не выдержал стремительного натиска и отступил. Его отход вынудил Верховное командование дать приказ об отступлении и соседствовавшим с ним корпусам. С сожалением должен отметить, что такое явление, как одновременный отход целой армии на едином участке фронта, вызванный разгромом одного только корпуса, стало в 1915 году делом привычным. Это, однако же, имело определенную причину, к устранению которой Верховное командование, разумеется, прилагало все усилия – не всегда, к сожалению, успешные. Для того чтобы отступление одного армейского корпуса, занимающего фронт длиной около десяти километров, на расстояние менее дневного перехода не влекло за собой вынужденного отхода его соседей, необходимо было наличие свежих резервов, способных предпринять энергичную контратаку для занятия прежних позиций. Другой, но более пассивный способ предотвращения такой ситуации состоял в подводе свежих войск для заполнения разрыва между флангами соединений, соседствовавших с отступившими частями. Однако оба эти метода требовали наличия резервов, которых, как правило, не имелось. Подвоз их по железной дороге, с необходимостью пересадки на нашей границе в другие эшелоны по причине различия ширины путей, требовал времени, и войска не успевали прибыть вовремя. Другой метод сопротивления осуществившему такой прорыв неприятелю, не требовавший отвода не подвергшихся нападению войск, мог состоять в переходе от траншейных методов ведения войны к маневренным, но это также требовало предварительного накопления резервов; к тому же за прошедший год наши войска понесли такие значительные потери кадровых офицеров и нижних чинов, что воинские части не вполне годились теперь для выполнения подобных операций. Для ведения такого рода маневренных боевых действий применительно к тактическим задачам маневренной обороны необходимы значительно лучше обученные войска, нежели в случае, когда инициатива находится всецело в наших руках. Без сомнения, наиболее эффективным способом противостояния германскому наступлению для нас был бы переход в собственное наступление на максимально широком фронте, однако таким действиям препятствовали непреодолимые трудности, связанные со все увеличивавшейся нехваткой всех видов артиллерийских боеприпасов. Такое наступление означало бы для нас истощение последних артиллерийских запасов и могло привести к полнейшему отсутствию боеприпасов в случае необходимости перейти к обороне.

На данном этапе войны возникли значительные трудности с подготовкой для русской армии новых офицеров и с восполнением громадной убыли кадровых офицеров, явившейся следствием Русско-японской войны. Во время той войны для замены выбывших из строя командиров в Маньчжурию посылали офицеров из полков, остававшихся в России, в результате чего численность командного состава таких частей сократилась едва ли не в два раза. После войны недостаток офицеров, в первую очередь – в пехоте, был совершенно очевиден. Для увеличения их числа предпринимались различные меры, важнейшей из которых было увеличение жалованья, в особенности – для более молодых офицеров, которым платили в то время по совершенно устаревшим нормам[70].

Очевидно, что в данном вопросе был нарушен основополагающий экономический принцип равенства спроса и предложения.

В данном случае наше правительство проявило себя довольно либерально, поскольку в процентном отношении наибольшую прибавку жалованья получили как раз молодые офицеры. Высшие офицеры, такие как командующие военных округов, остались при своих старых окладах, утвержденных еще во времена императора Александра II.

В начале XX столетия, после ряда реформ, Военное министерство установило принцип, согласно которому офицеры при равном образовании наделялись равными правами [на производство и т. п.]. Все это, однако, не решило вопроса о создании офицерского резерва на случай увеличения численности армии при мобилизации или о пополнении офицерского корпуса, необходимого в случае боевых потерь. Конечно, в русской армии существовал институт офицеров запаса, но их число было совершенно недостаточно. Это было доказано во время Русско-японской войны. Всего за два года до этой войны был принят закон о том, что всякий молодой человек, закончивший образование (в среднем учебном заведении) и отбывший срок воинской повинности, обязан сдать экзамен на чин офицера запаса. Успешно сдав экзамен и прослужив положенный срок унтер-офицером, он зачислялся в офицерский запас и должен был периодически проходить подготовку в летних лагерях в качестве офицера, поддерживая таким образом на современном уровне свои военные знания[71].

Действие этого закона едва началось, чтобы оказать сколько-нибудь существенное влияние на нынешнюю войну. Только с появлением неопровержимых доказательств неизбежности гигантских потерь среди армейских офицеров, прежде всего – пехотных, были сделаны шаги в направлении создания института ускоренной подготовки офицеров из числа образованных молодых людей. Эта мера тем не менее оказалась недостаточно совершенной, поскольку студенты, уже приступившие к занятиям в высших учебных заведениях, получали разрешение отсрочить начало своей военной подготовки до окончания курса наук. Эта практика отражала отчетливое стремление как можно меньше вредить интересам отдельных личностей, не лишая их возможности завершить образование в области специальных научных и технических исследований, что в будущем сулило принести армии значительную пользу. Во всяком случае, после подведения итогов было доказано, что полученных таким путем офицерских пополнений будет недостаточно для покрытия потерь и удовлетворения потребностей новых воинских формирований. Было необходимо создать специальные курсы, на которые принимались бы унтер-офицеры, особо отличившиеся по службе или приобретшие это право за счет более высокого образовательного ценза. При этом было нарушено правило, согласно которому офицеры должны были иметь равное военное образование, что привело к появлению офицеров, хорошо подготовленных к исполнению своих обязанностей, и тех, чья подготовка ограничивалась четырьмя месяцами. В свою очередь, среди этих последних имелись как люди, имевшие хорошую общеобразовательную подготовку, закончившие сельские или городские училища, так и почти малограмотные. Верно, однако, и то, что среди этих малообразованных людей многие имели большой боевой опыт.

Огромные трудности, с которыми мы столкнулись при доведении наших офицерских пополнений до стандартов, сравнимых с принятыми в западных державах, вполне естественны. Чтобы это понять, достаточно учесть хотя бы соотношение числа городских и сельских жителей и то, какой не значительный процент составляли в России образованные сословия сравнительно с общей численностью населения. Потребности армии, насчитывающей миллионы солдат, необъятны. Было тем не менее множество случаев, когда люди, прошедшие ускоренную подготовку и произведенные в офицеры,