Локк осторожно поставил бокал на середину стола и накрыл квадратным лоскутом черной ткани.

– Он гордился бы тобой, Клоп.

– Надеюсь. – Мальчик неподвижно смотрел на накрытый бокал в окружении великолепного столового хрусталя и золота. – Жаль, мне не довелось с ним встретиться.

– Ты стал бы для него утешением и радостью на склоне лет. – Жан прикоснулся губами к тыльной стороне своей левой ладони – то был благословляющий жест посвященных служителей Безымянного Тринадцатого. – Вожделенным отдохновением после многих мучений, кои он претерпел, взращивая нас четверых.

– Жан просто не хочет задеть никого из присутствующих. На самом деле мы с ним были кроткими овечками. А вот из-за братьев Санца бедный старик ночами не спал, все молился. – Локк потянулся к блюду, накрытому салфеткой. – Ну ладно, давайте есть, господа.

– А молился он, разумеется, о том, чтобы вы с Жаном выросли такими же смышлеными и пригожими, как мы с братом. – Галдо быстро перехватил руку своего гарристы. – Ты ничего не забыл?

– О чем ты?

Кало, Галдо и Жан молча уставились на него. Клоп с преувеличенным интересом разглядывал люстру.

– Ох, черт…

Локк со вздохом поднялся с позолоченного стула и направился к буфету. Вернулся он с крохотным, чуть поболе наперстка, дегустационным бокалом, куда плеснул несколько капель мятного вина. Поднимать его Локк не стал, просто подтолкнул по столу к большому бокалу, накрытому черным лоскутом.

– Вот бокал, наполненный еще для одного отсутствующего. Где она сейчас, мне неведомо, и чтоб всем вам подавиться, кроме Клопа, чертовски благодарен за внимание.

– Не слишком-то благочестивая молитва, особенно для священника. – Кало поцеловал свою левую руку и поводил ею над бокальчиком. – Она была одной из нас еще до твоего появления здесь, гарриста.

– Знаете, о чем молюсь? – Локк сжал кулаки на столе так, что костяшки побелели. – О том, чтобы в один прекрасный день вы поняли, что настоящая любовь гнездится не в области гульфика, а гораздо выше.

– Вина за разбитое сердце всегда лежит на двоих. – Галдо мягко положил ладонь на запястье товарища. – Я что-то не припомню, чтобы она рушила ваши отношения без твоей умелой помощи.

– И смею заметить, – сказал Кало, – что у всех нас сильно полегчает на душе, если ты наконец любезно согласишься сходить к шлюхам, развлечься в полное удовольствие. Боги мои, возьми сразу трех! В деньгах-то у нас недостатка нет, верно?

– А я смею заметить, что мне давно осточертели подобные разговоры! – Локк возвысил голос почти до крика, и Жан твердо взял его за левую руку выше локтя, без труда обхватив пальцами бицепс.

– Она была нам другом, Локк. И до сих пор таковым остается. Она заслуживает более сердечной молитвы.

Он потянулся за бутылкой и долил в маленький бокал вина до краев. Потом поднял его к свету и отпустил руку Локка.

– Этот бокал наполнен для нашего отсутствующего друга. Мы желаем Сабете удачи. А нам самим – братского взаимопонимания и согласия.

Локк пристально смотрел на него несколько секунд, которые показались минутами, потом глубоко вздохнул:

– Прошу прощения. Я не хотел портить праздничный ужин. Тост действительно был плохой, и я… искренне о нем сожалею. Мне следовало отнестись к своим обязанностям серьезнее.

– Я тоже прошу прощения, – смущенно ухмыльнулся Галдо. – Мы понимаем твои чувства и не виним тебя. Мы знаем, что она… она не подарок, чего греха таить.

– Ну а я за свое предложение сходить к шлюхам извиняться не стану. – Кало пожал плечами. – Я серьезно, приятель. Возьми женщину. Обмакни свой фитиль. Брось свой якорь. Вложи свой кинжал в ножны, и тебе сразу полегчает.

– Да я и так на седьмом небе от счастья, разве не видно? Хотите, чтоб я совсем от радости обезумел? Нам ведь с вами еще предстоит поработать позже вечером. Многохитрого стража ради, давайте просто покончим с этой темой и бросим ее чертов труп в залив, а?

– Ну извини, – чуть погодя проговорил Кало, поймав на себе испепеляющий взгляд Жана. – Извини. Ты же знаешь, мы тебе только добра желаем. Прости, если мы слишком настойчивы. Но она в Парлее, а мы в Каморре, и совершенно очевидно, что ты…

Фраза осталась незаконченной, поскольку в переносицу Кало ударила миндальная булочка, и он осекся, вздрогнув. Вторая булочка угодила в лоб Галдо, третья упала на колени Жана, и Локк едва успел вскинуть руку, чтобы отбить четвертую, брошенную в него.

– Ну честное слово! – Клоп нахватал еще булочек и сейчас угрожающе целился в товарищей. – Неужто я тоже таким скучным стану, когда вырасту? Я думал, мы тут празднуем наш успех, веселимся и ликуем, что мы богаче и умнее всех на свете!

Несколько мгновений Локк молча смотрел на мальчика, а потом улыбнулся и взял из руки Жана маленький бокал, наполненный до краев.

– Клоп прав. Хватит дурацких разговоров, давайте ужинать. – Он поднял бокал к свету люстры, возможно выше. – За нас – самых богатых и самых умных на свете!

– Самых богатых и умных на свете! – хором повторили все остальные.

– За отсутствующих друзей, благодаря которым мы стали такими, какие есть. Мы скучаем по ним. – Локк чуть пригубил вина и поставил бокал на середину стола.

– И по-прежнему любим, – тихо добавил он.

– Каморрский Шип – это нелепейшая выдумка, измышленный праздными умами персонаж, разговоры о котором заходят за столом всякий раз, когда какие-нибудь чрезмерно впечатлительные господа не разбавляют свое вино должным образом.

– Каморрский Шип, – любезно промолвил мужчина со шрамом, – несколько часов назад покинул вашу прогулочную барку с подписанным вами заемным векселем на пять тысяч беложелезных крон.

– Кто? Лукас Фервайт?

– Именно.

– Лукас Фервайт – вадранец. Моя мать была вадранкой, и я хорошо знаю вадранский язык! Лукас – эмберленец до мозга костей. Ходит по жаре в шерстяном платье и шарахается от каждого женского взгляда! – Дон Лоренцо раздраженно сдернул очки и положил на стол. – Да этот человек без раздумий поставит жизнь своих детей против денег, которые сможет выручить за бочку селедочных потрохов! С такими людьми я столько раз имел дело, что и не счесть. Лукас Фервайт не каморрец – и уж в любом случае не ваш мифический вор.

– Сударь, вам двадцать четыре года, верно?

– В настоящее время – да. А при чем здесь мой возраст?

– Несомненно, за годы, минувшие с кончины ваших родителей – да пребудет с ними покой Долгого безмолвия! – вам довелось общаться со многими торговцами. И многие из них были вадранцами, так ведь?

– Именно так.

– Если бы некий человек, очень умный и хитрый, захотел, чтобы вы приняли его за торговца… Кем бы он нарядился и представился перед вами? Рыбаком? Наемным лучником?