– А разве он вам не сказал, что все сдвигается на сегодня?

– Ничего подобного он не говорил! – Мексиканец был явно рассержен. – Ты заставляешь меня жалеть, что я с тобой связался. Может, это и не твое имя написано на яйце!..

Иван поморщился: ему по-прежнему было неуютно обсуждать яйца по телефону, хоть Винник и сказал, что бояться больше нечего.

– Виктор, вы же знаете, что конечный покупатель – не я. Он отдает инструкции Ходжсону. Я сегодня с ним говорил, и, насколько я понял, он настроен провести сделку как можно скорее. Если Ходжсон еще не позвонил, это какая-то техническая проблема. Вы телефон не выключали?

– Я никогда не выключаю эту чертову штуковину, и ты это отлично знаешь – ты же звонил мне в ночи!

– Я постараюсь разобраться. У вас есть телефон Ходжсона? Я бы на вашем месте позвонил ему, он же рядом с вами, в Париже. А я уже в Москве.

– Не нравится мне все это, – повторил напоследок Контрерас. – Не думал, что вы станете водить меня за нос. Если все сорвется, я, пожалуй, оставлю себе ваши пять бумажек в качестве компенсации. Хоть что-то отправлю Ксении.

– Уверен, что они и предназначались… – начал Иван, но скульптор уже повесил трубку. Штарк по инерции продолжил путь, но через минуту остановился. Ведь на самом-то деле Винник не сказал Ходжсону впрямую, чтобы тот поскорее организовал сделку! Как он сформулировал? «Действуйте по инструкции!» А какая у Ходжсона была инструкция, кто его знает… Это что же получается, в банке Винник врал для тех, кто его слушает? А сам решил вести какую-то свою игру? Например, искать деньги, чтобы расплатиться с Госпромбанком и оставить безымянных людей из неназванной организации с носом? Это, конечно, было бы достойно уважения, но чем такой расклад грозит Молинари – да и его, Ивана, семье? Ведь тогда получается, что они с партнером участвуют в открытом бунте Винника против каких-то очень серьезных людей, которые совсем недавно совершили убийство – да еще в Америке… Что они могут устроить в Москве, страшно подумать.

Какой план у Винника? Штарк, по-прежнему стоя с коляской посреди тротуара – благо прохожих в это время дня было немного, – зашел с телефона в «Твиттер». И не напрасно. «Будем воевать, – написал Винник. – Позвони +79855450055 с чужого телефона, там ждут, помогут».

Ну да, Ивану с самого начала не поверилось, что Винник сдастся без боя. Штарк вспомнил, как финансист сегодня шел по коридору в своем тонущем банке: настоящий, как сказала Софья, альфа – самец. Такой не может упустить контроль над ситуацией, не позволит никому собой манипулировать, не отдаст просто так даже довольно незначительную для него сумму. «Нельзя быть терпилой», – он иной раз слышал эту фразу от богатых клиентов, когда работал в банке. И клиенты эти не имели с уголовным миром ничего общего – по крайней мере, сейчас. Наверняка и для Винника тоже было важно не проявлять слабость: стоит показать, что уязвим, – и более сильные хищники разорвут на части.

И, конечно, когда такой, как Винник, идет в бой с открытым забралом, он думает только о себе. Те, кто случайно оказался с ним на одной стороне, – это его вассалы, они должны разделить с сюзереном все опасности. И, похоже, опять надо эвакуироваться. Когда Софья еще была беременна Алей, им уже один раз пришлось срочно перебраться из Москвы в Нью – Йорк, но тогда за ними не гонялась организация, способная убивать в любой точке земного шара. Иван даже не представлял себе, что скажет Софья на предложение собрать пожитки и уехать из города. Это с грудным-то ребенком! Можно ли Але вообще летать?

Опрометчиво ввязавшись в эту чужую войну, Иван уже не видел способа выйти из нее без потерь.

Со вздохом Штарк повернул назад. Перейдя проспект Мира по подземному переходу, он на секунду задумался, тащить ли коляску в магазин МТС или взять на руки все так же мирно спящую Алю.

– Я посторожу коляску, – услышал он негромкий мужской голос у себя за спиной.

Москва, 1929 год

Закончив рассказ о своих злоключениях в Советской России, Арманд Хаммер сложил руки на коленях и стал ждать, что ответит ему народный комиссар торговли. От Анастаса Ивановича Микояна теперь всецело зависело будущее семьи Хаммер. Одетый по-военному – эта мода все никак не проходила среди большевиков, даже таких предприимчивых, как Анастас Иванович, – советский чиновник молчал, поглаживая аккуратную щеточку усов. Он был, пожалуй, ровесник Хаммера, но выглядел моложе: ни мешков под глазами, ни брюшка, какое в последнее время образовалось у американца. Глядя Микояну прямо в глаза, Хаммер чувствовал прилив бесшабашной смелости: если ответом будет очередное предложение подождать, он вполне может встать и плюнуть прямо в эту наглую левантийскую физиономию. Терять Арманду было уже нечего.

– Товарищ Хаммер, – прервал, наконец, молчание Микоян, обращаясь к американцу так, как впервые адресовался к нему Ленин в 1921 году. – Советское правительство и международное рабочее движение признают ваши и вашей семьи большие заслуги.

Это было хорошее начало: значит, Микоян готов обсуждать не только неудачные концессии Джулиуса Хаммера и его сыновей, не только отобранный у них без всякой компенсации бизнес по импорту автомобилей и тракторов «Форд» в Советскую Россию, не только хаммеровскую карандашную фабрику, заработавшую миллионы рублей прибыли, но не сумевшую расплатиться с валютными долгами в Европе. Он, выходит, признает и заслуги Хаммеров перед международным рабочим движением – то есть осведомлен о «прачечной», построенной под чутким руководством ОГПУ для отмывания денег и организации платежей агентам Коминтерна по всему миру. Кстати, купленный для этой операции эстонский банк, капитал которого отец Арманда накачал советскими векселями, тоже принес семье немалые убытки, прежде чем обанкротиться. Делать бизнес с большевиками, убедился Арманд, – занятие непростое и бесприбыльное: эти люди, как никто иной, умеют садиться тебе на шею, не переставая разглагольствовать про идеалы и светлое будущее всего человечества.

Микоян продолжал:

– Мы готовы предложить вам полную компенсацию понесенных убытков. Правда, как вы знаете, экономическая ситуация сейчас непростая – не только у нас, но и в Европе, и в Соединенных Штатах Америки. Капитализм при последнем издыхании, едва ли он переживет этот кризис. Но мы будем пока исходить, так сказать, из текущего положения дел. Мы, как я уже говорил, выплатим вам полную сумму, указанную в вашем отчете, но с рассрочкой на два года. Как вам такое предложение?

Хаммер выдохнул. Он ожидал, что этот полугрузин, полуармянин попытается сбить цену: предприниматель десять лет прожил в России и знал, что люди с Кавказа любят и умеют торговаться.

– Я рад, что наши усилия по возвращению Советской России на мировой рынок оценены по достоинству, – сказал Арманд. – Но все зависит от конкретных условий рассрочки. Дело в том, что мы сделали серьезные долги в разных странах на закупку оборудования для карандашной фабрики. Например, в Германии из-за этих долгов моему отцу грозит тюремный срок. Очень важно, чтобы существенная часть средств была предоставлена сейчас.