Взвизгнув шинами, Пыр тормознул рядом с Джексом и спрыгнул с байка.

Под путепроводом «БМВ» притормозил, и двое, едущие за ним, тоже сбросили газ. Водитель автомобиля видел, как они сворачивают к обочинам, – прозевать это он никак не мог, а по языку тела, по тому, как они ныряют в укрытие, как каждый держит рабочую руку низко у бока, чтобы ее не было видно, даже рядовой гражданин сразу же понял бы, что они готовы к бою.

«БМВ» не развернулся, а лишь медленно докатывался по инерции, пока не остановился посреди улицы как раз там, где будет эпицентр перекрестного огня, если вдруг полетят пули. Двое типов на мотоциклах, пижонских красных «Кавасаки», остановились в пятидесяти ярдах позади – достаточно далеко, чтобы соскочить, если дело обернется скверно, и доложить боссу.

Пассажирское окно «БМВ» опустилось. В темноте под эстакадой, где даже свет звезд не мог озарить лицо сидящего внутри, не видно было даже его смутного абриса. Вдруг в «БМВ» вспыхнул салонный свет, и Джекс вздрогнул, удивленный тем, что сидящий внутри так подставляется.

Субъект на пассажирском сиденье оказался Виктором Крупиным. Тот выглядел бледноватым, но довольно бодрым, учитывая, что несколько часов назад его ранили в плечо.

– Мистер Эшби, – сказал Крупин, и его голос отразился от бетонных стен и эстакады путепровода гулким эхом. БМВ мурлыкал, а два «Кавасаки» негромко рычали. – Я-то думал, мой босс уже выбил из вас желание нарушать соглашение с нами.

Джекс вглядывался в него, лихорадочно соображая. Либо у Лагошина есть способ отслеживать их перемещения, либо один из русских шпионил за ними от самой православной церкви. И то и другое представлялось маловероятным.

– Я не нарушал никаких соглашений, – заявил он, выходя из-за байка и одновременно засовывая снова ствол за пояс сзади. – И смекаю, что раз вы на ногах и раскатываете по городу с дыркой в плече, нет ничего зазорного в том, если я после пары ударов по башке буду делать то же самое.

– Вы должны были мне позвонить, как только у вас появилась ниточка, ведущая к местонахождению вашей сестры, – нахмурился Крупин.

– Сделка действительно такова, – поднял руки Джекс, – но у меня ни хера нет. Только вереница имен людей, которые могут помочь мне сузить круг поисков. Я не видел смысла надоедать вам с такой фигней. Думал, что, как только узнаю место…

– А что у вас есть? – перебил Крупин, с обманчивой непринужденностью опираясь локтем о раму открытого окна.

Все тело Джекса заныло при одном лишь воспоминании о полученных побоях.

– Я не собираюсь позволять вам с Лагошиным избивать в говно любого, кто мог видеть мою сестру. Я хочу найти ее, а не спугнуть… и уж чертовски не хочу, чтобы вы с парнями Соколова устроили состязание в меткости, пока она поблизости.

– Мы можем гарантировать ее безопасность, – рассудительно заметил Крупин.

– Никто не может гарантировать ее безопасность, – отрезал Джекс. – Даже я. – Он указал по дороге в сторону людей на «Кавасаки». – Я собираюсь выяснить, где она. Потом я собираюсь вытащить ее оттуда, пока не поднялась пальба. Если хотите отправить этих двоих с нами в качестве страховки, замечательно. Как я понимаю, они все равно за нами увяжутся. Если произойдет что-то такое, что вам не по вкусу, ваши парни могут позаботиться о вашем деле.

Крупин прищурился. Джекс буквально физически чувствовал, как тот выискивает подвох. Этот сукин сын знает, что все обстоит совсем не так, как выглядит, но притом очевидно, что он очень уверен в способности Лагошина запугивать людей. И Джекс ни капельки не сомневался, что послать двоих байкеров пасти его было задумано с самого начала, иначе Крупин и не брал бы с собой бандюганов на байках.

Кто-то в машине заговорил с ним по-русски, и Крупин злобно осадил его, а затем открыл дверцу и выбрался наружу. Джекс увидел, что водитель «БМВ» достает ствол. Через улицу Рыжий, Джойс и Тор по-прежнему держали оружие на изготовку – на случай, если дойдет до крови.

Крупин жестом подозвал ездоков «Кавасаки», и оба погнали свои байки вперед, лихо остановив их впритирку к «БМВ». На обоих были шлемы, но когда они подняли забрала, Джекс увидел, что у одного глаза серые, а у другого – льдисто-голубые. Крупин представил их как Устина и Луку.

– Поедете с ним, – сообщил им Крупин. – Как только узнаете, где находится его сестра, доложитесь мне. – И обернулся к Джексу: – Как только я получу от них весточку, у вас будет один час, чтобы увезти свою сестру в безопасное место. Один час. Если вы еще будете там, когда мы приедем, или если предупредите Соколова и его людей, то умрете все вместе.

Джекс медленно кивнул. Крупин смотрел на него долгую секунду, потом забрался в «БМВ», и машина покатила прочь, плавно закрывая окно электрическим стеклоподъемником. Несмотря на речи об убийствах, русский провел все это как деловую встречу, и Джексу пришло в голову, что именно так он все это и воспринимает. Только бизнес. Ничего личного.

От этой мысли Джексу захотелось пристрелить его сильно, как никогда.

Пока остальные оседлывали свои байки, бросая злобные взгляды на Устина и Луку, Джекс подошел к Тору, сидевшему на своем тарахтящем вхолостую «харлее», надевая каску.

– Поезжай обратно в «Могильный камень», – негромко сказал он. – Расскажи Ролли, что происходит. Скажи ему, что мне может потребоваться подкрепление, и пусть ваш клуб будет наготове. Держись при нем, пока не получишь весточку от меня.

Исполин почесал свою рыжую бороду:

– А ты не хочешь, чтобы я просто позвонил ему?

– Нет. Не хочу.

– И небось не хочешь сказать почему?

Джекс посмотрел на него суровым взором. Через секунду Тор просто кивнул, застегнул пряжку каски и укатил, не перекинувшись с остальными ни словом. Проводив его взглядом, Джекс обернулся к своим русским нянькам.

– Постарайтесь не отставать, – бросил он им и направился к своему байку.

Тринити и Олег занимались любовью тихо, прекрасно помня о близости его товарищей. Его братьев. Уютно устроившись на сгибе Олегова локтя, девушка уснула после нескольких ночей недосыпа и дней эмоционального изнурения, слушая биение его сердца и пытаясь постичь смысл татуировок у него на груди.

Но в предутренний час – наверное, часа два ночи или около того – глаза Тринити распахнулись, и ее внезапно, муторно вышвырнуло в бодрствующее существование. Иногда она просыпалась по ночам с ощущением оглоушивающей дезориентации, жутким чувством потерянности в пространстве и времени, но сегодня в точности знала, где находится и почему.

На самом деле это «почему» важнее всего на свете, и ответ на него: Олег.

Окно гостиничного номера было приоткрыто, впуская холодный ночной воздух. За день комната успевает превратиться в раскаленную духовку, и даже после сумерек воздух остается спертым и удушливым. Однако теперь он стал приятным, почти прохладным. Если она позволит себе забыться, уйдя в созерцание щетины на подбородке Олега или упругой кожи его живота, то почти сможет отгородиться от убийства Оскара Темпла и неизбежности новых кровопролитий.