на что. Просто не похож, и все. В принципе это мог быть незнакомый боевой робот, но тогда это боевой робот совершенно нового класса. И тот факт, что его почетно поименовали, никак ведьмакам не поможет, поскольку невозможно применить обычную тактику при борьбе с агрессивными механизмами: бить в уязвимые места. Как узнать, какие места у подводного кругляша уязвимые? Методом проб и ошибок? Так ошибок в запасе только две, потом ведьмаки закончатся и комбинатские снова останутся с этими морскими тварями лицом к лицу.

– Надо тянуть время, – сказал Ламберт хмуро. – Контракт не подписывать, а самим покуда выследить этого робота (или кто он там) и все-таки идентифицировать его. И как ты уже говорил, заглянуть на Майский. Точно не помешает, я согласен…

В дверь отрывисто постучали – наверное, это был гонец из комбинатских.

– Входите! – гаркнул Геральт.

В номер ввалился сутулый полуорк в синем полукомбезе на лямках, тельняшке и кроссовках.

– Здорóво! – поприветствовал он ведьмаков. – Докладаю: сегодня потонуло четверо живых – двое с буксира, один стропальщик с плавкрана и Митяй с водолазки. Митяй плавал хорошо, остальные как – не знаю, не наши.

– Понятно, – кивнул Геральт. – Надо бы с выплывшими потолковать. Можешь их собрать?

– Да чего их собирать, собраны уже, в пятом эллинге сушатся, отходят.

– Водку, поди, глушат? От нервов и для сугреву?

– Не без этого…

– Ладно, дуй в эллинг и гляди, чтобы не расползлись. Мы сейчас подойдем. Пятый, говоришь, эллинг?

– Ага, пятый. На ем номер намалеван, не ошибетесь.

– Добро. Ступай.

Полуорк проворно шмыгнул за дверь.

– Надо бы поторопиться, Лам, – обратился к напарнику Геральт. – Напьются работяги, ничего путного из них потом не вытрясешь. Так что гаси шарманку и двинули.

Ламберт возражать не стал, ибо Геральт рассуждал вполне здраво.

Ноутбуки они выключили синхронно.

Пятый эллинг представлял собой нечто вроде просторного металлического сарая, выкрашенного снаружи в равномерный шаровый цвет. Около входа громоздилось обычное заводское барахло – невнятного вида железяки внавал, бочки, бухты канатов, старые облезлые буи, сварные металлические телеги на колесиках. Ворота эллинга были распахнуты настежь, внутри светила пара прожекторов, непонятно, на кровлю. Десятка три живых – в основном люди, орки и полуорки – сидели за грубым столом, опять же сварным. Роль скатерти выполняли криво расстеленные газеты. Пили крепкий местный самогон – Геральт знал, что это адское зелье на югах именуют бромбусом. Закусывали салом, луком и черным хлебом. В самом центре стола стояла одинокая банка бычков в томате, вскрытая, но нетронутая, а рядом с ней – четыре наполненные рюмки, покрытые кусочками хлеба.

Ведьмаки приблизились. Заводчане и моряки выглядели хмуро. Еще бы: у них сегодня погибли товарищи.

Молча выцедили по полстакана бромбуса за упокой и наскоро зажевали нехитрой снедью. Геральт переглянулся с Ламбертом и обратился к местным:

– Ну что, граждане? Кто из вас способен внятно описать все, что сегодня произошло?

В голосе ведьмака не было сочувствия или панибратства. Геральт намеренно противопоставлял себя работягам, ему совершенно не нужно было становиться тут своим. Скорее наоборот: путь ведьмака лежит в стороне от хоженых троп, а потому ведьмак никогда не сольется с толпой, он всегда наособицу. И окружающие это чувствовали.

– Да что тут рассказывать, – буркнул один из заводчан, крепкий мужичище, кулаки как дыни. – Пустили нас ко дну, ровно корыто дырявое. А ведь лучший был буксир в Одессе…

– Ты, извиняюсь, кто? – справился Геральт, умудрившись совместить в тоне и нажим, и отстраненность.

– Боцман с «Железняка».

– «Железняк» – это буксир?

– Ну да.

– Отчего затонули?

– Отчего… – буркнул боцман уныло. – Течь открылась. Такую нам дыру в борту засветили, никакой пластырь не заведешь. Мослатые еле успели из машинного наверх повыскакивать.

– А откуда дыра взялась-то?

Боцман на мгновение замялся, а потом повернулся к маленькому чернявому орку:

– Беня, мож, расскажешь? Я ж сам не видел…

– А и расскажу! – решительно заявил Беня. – Шо видел, то и расскажу! И пиливать мине, шо вы все там скажете!

Орк изъяснялся неповторимым одесским говором, настолько же отличающимся от южного суржика, насколько сам суржик отличается от языка Центра.

– Так от, – продолжал Беня. – В машинном у нас не тиятр, свету мало, но и не погреб, усе просматривается нормально. Так шо усе я видел, хотя и стоял тухесом к процессу. Вдруг смотрю – стало светлее, токо свет какой-то зеленоватый, как в морге на Молдаванке. Оборачиваюсь, а от правого борта к левому зеленый такой лучик протянулся, и что харáктерно, при этом наскрозь оба дизеля прошил. Один сразу и заглох. Потом лучик этот – р-р-раз! – делает по борту круг, как мой напарник Йося ручкой, на прощанье. Тут и второй дизель заглох, а кусок борта – круглый, как люк на тротуаре, и такой же толстый – внутрь водой впихнуло. На левый борт я уже смотреть не стал, но таки и ежу понятно, шо там наблюдалась аналогичная картина, токо смотреть ее было уже некому, потому шо мы с Йосей взяли ноги в руки и сыпанули вверх по трапу как ошпаренные! Йося орет: «Вода в машинном!», а ему с бака отвечают: «Вода в трюме!» И крен уже такой, шо так и тянет сходить налево! Но налево мы не пошли, а заместо этого сходили за борт всем экипажем, и правильно сделали, потому шо «Железняк» потонул, как токо мы отплыли метров, извиняюсь, на полста!

– А ваши двое как погибли? – спросил Ламберт. – Видел?

– Как погибли, не видел, но у борта видел половину Миши-старпома, – угрюмо сообщил Беня.

– Половину? – не понял Ламберт. – Какую половину?

– Вэрхнюю, – пояснил моторист. – От пояса и выше. Токо не спрашивай за подробности, мне рассматривать было некогда. Помню токо, шо крови на палубе почти не было.

– Понятно, – кивнул Геральт. – А с водолаза есть кто?

– Есть, – отозвалось несколько голосов.

– У нас почти так же было, – сообщил очередной морячок. – Только нам не борт продырявили, а половину днища отняли. По корме. Чуть ниже ватерлинии. Ребята вовремя заметили и за борт попрыгали, а водолаз наш, Юра, к тому времени шлем уже снял, а башмаки с костюмом еще нет. А там грузила при поясе почти центнер… Не выплыть ему было никак, бедолаге…

– А на плавкране чего?

Некоторое время живые у ближнего к выходу края стола нерешительно переглядывались, потом кто-то прогнусавил: «Давай ты, стропа…» Один из людей в видавшей виды спецовке неловко кашлянул в кулак и привстал.

– Это… Я того, врать не стану. Никаких лучей не видел. Дернуло нас неслабо, когда стропы лопнули, – это да. Слышу – орет кто-то, вроде Степаныч, видно, стропой шибануло наотлет. А потом