— Где вы учитесь, Юста Калан?

Вопрос застал меня врасплох. Равно как и мобильное кресло, легонько подтолкнувшее сзади под колени.

Можно подумать, органам ГБ неизвестно, где я учусь, — за те полсекунды, пока я присаживалась на край кресла в позе примерной девочки, сложив руки на коленях, и вскидывала глаза навстречу серым полковничьим линзам, ничего более умного не успело прийти мне в голову.

— В университете. Факультет глобальной политики.

— Курс?

— Первый.

— Жаль.

Мне и самой было жаль; а толку? Чомски опять глядел в персонал, и если б не кресло, по-прежнему запрограммированное четко под моей пятой точкой, я бы решила, что мне пора, пускай Секретарша и забыла вовремя подогнать скользилку. Разговор на интересующую меня тему был бесповоротно окончен, уж в этом-то я не сомневалась.

— Для узкопрофессиональной практики надо хотя бы третий, — задумчиво сказал полковник, листая на мониторе, кажется, страницы какого-то документа. — Но факультативную стажировку оформить можно. Со второго семестра.

— Второй уже идет, — автоматически сообщила я. Раньше, чем успела осмыслить его слова.

— Значит, хоть с завтрашнего дня.

Вот тут— то я и вытаращилась на него, совершенно не пытаясь скрыть легкое недоумение. Сформулировать вопрос не успела -Чомски начал отвечать раньше, позабыв о приличествующей паузе: наверное, время уже поджимало:

— С вами можно работать, Юста Калан. Рациональный тип мышления, настойчивость, хватка, здоровый авантюризм. — Снова движение бровей, замещающее улыбку. — Девяносто пять процентов выпускников специализированных вузов, которых приходится как-то трудоустраивать… Эти ребята не понимают, что одного желания работать в ГБ мало.

Но оно по крайней мере должно иметь место быть, не без злорадства подумала я. Ситуация складывалась настолько абсурдная, что пришлось пару раз повторить про себя, дабы осмыслить: меня вербуют в ГБ. Меня! В ГБ!!!.. Обхохочешься. Надо будет рассказать Дальке. В лицах.

Лицо полковника оставалось все таким же: не более и не менее мрачным. Похоже, мой отказ не станет для него жизненной трагедией… Кстати, «здоровый авантюризм» — это он о чем? Неужели до сих пор припоминает мне путешествие влюбленной малолетки буквой «зю» во вместителе?..

Он, наверное, знал тогда об этом с самого начала. Содержимое каждого вместителя — равно как и маршрут экспедиции, ее благородную цель и досье на всех участников. Это Ингар не имел ни малейшего представления о своих людях… с людях, с которыми работал… он им только доверял. Абсолютно и безоглядно.

А Роб?..

— Секретарша предоставит вам форму заявления, — сказал Чомски. — А также сообщит дату и время собеседования. А сейчас всего доброго, Юста Калан. У меня дела.

Ему снова удалось застать меня врасплох. И этой казенной фразой — уже без тени интереса к моей персоне, — и предупредительным режимом кресла, с которого я еле успела вскочить до того, как оно перепрограммировалось к стене, и скользилкой тут как тут у моих ног. Однако, черт возьми, у меня еще оставалась пару секунд, чтобы довести до сведения полковника, что его заманчивое предложение не принято. Под занавес, как говорили в одной институции доглобальной культуры под названием «театр». Красиво.

— Господин полковник…

Недоуменного взгляда — вы еще здесь? — не последовало. И вообще ничего. Полковник Чомски больше не реагировал на раздражитель по имени Юста Калан. Возможно, у него действительно были какие-то чрезвычайно важные дела…

Делать эффектные заявления можно и в пустоту. Но удовлетворения это почему-то не приносит. Я пробовала. Энное количество раз — когда была «асоциальным элементом», в высшей степени свободным и самодостаточным. Как мой брат Роб.

Роб.

Вот сейчас я поделюсь с тыльной стороной полковничьего персонала своими соображениями о службе ГБ в целом и видении собственных перспектив в оной в частности. Виртуально хлопну скользилкой, так сказать. А потом прилечу к себе в блок и чем займусь первым делом, даже если Марис будет дома?.. Правильно. Составлением нового ходатайства о записи на прием к полковнику Чомски все по тому же вопросу. Как всегда.

А теперь вопрос на засыпку. Какова наиболее вероятная судьба данного ходатайства? Снова правильно.

Так что гораздо благоразумнее просто потихонечку удалиться, тем более что со мной уже попрощались. Поулыбаться напоследок Секретарше: не верю, что вспомогательные личностные программы не имеют никакого влияния на владельцев — был же у мальчика Ференса Чомски свой Воспиталька!… И пусть себе ждет моего заявления. Может, я думаю. Я ведь по жизни склонна к торможению, иногда на несколько лет, — в моем досье наверняка записано.

Я уже ступила на скользилку, когда это произошло.

Как потом сообщили по Глобальным информ-сетям, «деструктивный акт с применением неизвестного оружия, повлекший за собой значительные разрушения и человеческие жертвы». Как надрывались неофициальные и приватные информалки — ужасное-кошмарное-наглое-циничное-антигуманное-черт-знает-какое-неизвестно-что, по опять-таки непонятным причинам избравшее своей жертвой именно Центральное Управление ГБ, оплот стабильности и процветания Глобального социума…

Я тоже ничего толком не знаю. Но я по крайней мере там была.

Было тихо, абсолютно тихо, если не считать прикосновения пальцев Чомски к клавишам, и он не поднял головы, он увидел все гораздо позже, чем я, если вообще увидел. Я и сама не сразу бы заметила, если б скользилка не развернулась к стене…

Стена рассыпалась. Вспышкой сверкающей пыли, как обычно и осыпается картинка с монитора, когда в персонале закольцовывает конфликт какой-нибудь умелец вроде Роба. Я еще успела подумать про Секретаршу: что, если угробили не только ее пространственный рабочий монитор, а и всю систему, где был записан программный код? И даже о том, что неизвестно, как мы найдем общий язык с новой Секретаршей… Я умею быстро думать. Очень быстро. Иногда.

И лишь потом поняла, что рассыпалась не картинка — сама стена, и не только эта, между кабинетом и приемной, а все стены и перегородки длинных коридоров с бесчисленными поворотами, по которым вел меня Сопровождающий, вплоть до сверхпрочных стен шлюзовой системы и наружного блочного стеклопластика, который не берут гаугразские пули и взрывчатка… мне рассказывал Роб… нет, не Роб… Ингар…

И тишина разом, без разгона, превратилась в оглушительный свист, и я заткнула руками уши, и зажмурилась, и не успела оглянуться и посмотреть, как там профессор… то есть полковник Чомски…

Меня так и нашли — зажмурившуюся, с ладонями, впечатанными в виски, лежащую ничком за перевернутой скользилкой, — ровно через восемьдесят семь секунд после того, как это случилось. Вообще-то на инциденты, связанные с разгерметизацией блоков, спасательные службы Глобального социума должны реагировать быстрее. Насколько я знаю, почти все крупные чиновники этих служб лишились мест.