Когда вечером в дверь позвонили, Мюрвет с радостью побежала открывать. Она бросила взгляд на себя в зеркало, стоявшее в прихожей. Оставшись довольной от увиденного, она спросила:

– Кто там?

– Меня зовут Сеит. Не знаю, помнишь ли ты меня?

Мюрвет, засмеявшись, открыла дверь. Сеит появился вместе с двумя юношами, которые несли картонную коробку. Он приказал поставить ее в угол и велел им идти. Супруги обнялись. Мюрвет, с волнением от того, что покажет мужу обстановку дома, взяла его за руку и провела в гостиную. Она ждала, что ему понравится, и Сеит удивленно присвистнул.

– И как ты одна так обставила дом? Мы бы справились вместе, Мурка, когда я бы вернулся. Умница, спасибо!

– Твоя работа – это твоя любовь с первого взгляда, Сеит. К тому же я совсем не устала. Здесь так красиво! Только еду я не успела приготовить. У нас есть немного еды всухомятку, но ты так есть не любишь.

– Не волнуйся, Мурка! Тебе нет никакой необходимости готовить еду дома. Твоя кухня находится напротив, и ты можешь заказать там все, что пожелаешь.

Расстегивая пуговицы рубашки, он направился прямиком в спальню.

– Ребята принесут немного еды из ресторана. Я иду в ванную.

В довольно поздний час супруги сидели друг напротив друга и ели свой первый ужин в новом доме, за новым столом. Стол был заставлен холодными и горячими закусками, мясными и овощными блюдами. Конечно, и спиртное, как и всегда, имелось в наличии. Мюрвет все еще не могла привыкнуть ко вкусу ракы. Она составляла компанию мужу, попивая вино. Сеит внезапно хлопнул ладонью по лбу:

– Хай, Аллах! Почему ты мне не напоминаешь, Мурка?

– О чем я должна напомнить?

– Действительно! Что же там внутри коробки?

Сеит вытер салфеткой рот и встал.

– Пойдем вместе откроем и посмотрим, что там.

Мюрвет, с опьянением, которое придали ей новая жизнь и спиртное, последовала за мужем со сверкающими глазами.

Когда она открыла пакет, то не смогла сдержать возглас радости. Они разместили граммофон на этажерке между столом и креслами.

– Я тебе принес несколько пластинок. Надеюсь, они тебе понравятся.

– Сеит, это все очень дорого!

– Дорого в сравнении с чем? По сравнению с моим прошлогодним доходом очень дорого, но сейчас нет. Да и не беспокойся ты, козочка, о деньгах! Наслаждайся лучше жизнью.

Комнату наполнила мелодия, похожая на ту, которую они все лето слушали в кафе в Алтынкуме. Сеит заключил жену в объятия. Мюрвет была на седьмом небе от счастья. Закрыв глаза, она отдалась во власть мужчины, которого любила. Внутри нее было чувство, будто она вот-вот взлетит.

Сеит с любовью смотрел на лицо жены, ее полузакрытые глаза, щеки, которые от спиртного и волнения стали алыми. Он еще раз понял, насколько изящным, насколько прекрасным был ее стан. У него начала кружиться голова от невероятного запаха ее волос, аромата ее шеи, от тепла, которое поднималось от ее груди.

Когда Мюрвет открыла глаза, то была довольна тем, что находилась в руках мужа. В противном случае она бы неизбежно упала на пол. Должно быть, именно это и называют опьянением от счастья. Когда она смотрела в лицо мужчине, который склонился к ее лицу, то почувствовала, что ее сердце вот-вот остановится. «Аллах, – подумала она, – не отведи от меня это счастье! Я очень люблю своего мужа».

Когда несколько мгновений спустя он вошел в спальню с ней на руках, она волновалась, словно перед первой брачной ночью, но была счастлива так, как никогда до этого дня.

В конце первой недели, когда Сеит с Мюрвет переехали в новый дом, они пригласили гостей по поводу новоселья: дочь тети Мюрвет, ее мужа, родственника Сеита Османа из Крыма, Манола, Искендера, Яхью, его брата Мустафу, молодых племянников Сеита Поэта Хасана, Хюльки и Неджмийе. Стол был накрыт, все сидели чинно. По мере того как тарелки пустели, из ресторана доставляли новые кушанья. Чего только не было! Спиртное лилось рекой. Пели песни, заводили граммофон и танцевали. Даже Леман с Шюкран до позднего вечера сидели со взрослыми.

Было далеко за полночь. Сеит достал с полки одну пластинку. Поставив на нее иголку, он вернулся на место.

– Посмотрим, о чем вам это напомнит, господа?

И стал подпевать старой песне:

Его племянники присоединились к нему, заглушая звуки граммофона.

Затем Поэт Хасан, по настоянию сидящих за столом, прочитал несколько своих стихотворений, которые описывали тоску, печаль и одиночество. Женщины с трудом сдерживали слезы. В конце концов и сам Хасан начал плакать. Сеит подошел к нему и положил руку на плечо:

– Эй! Эй! Давай, маленький Хасан, не плачь! Мы собрались здесь, чтобы развлечься. Хватит стихов! Расскажем-ка что-нибудь веселое.

Но остановить Хасана уже было невозможно.

– Я не хочу здесь больше оставаться, дядя.

Сеит возразил:

– Тебя здесь насильно никто не держит. Если надоело, иди домой и отдохни.

– Нет, дядя, я говорю не об этом доме. Я не хочу больше оставаться в Стамбуле.

Сеит вздохнул.

– Знаю, это чувство появляется у людей время от времени. И со мной случается. Куда ты хочешь поехать? В Париж? В Нью-Йорк?

– Я хочу вернуться, дядя. Я хочу вернуться домой.

– Хасан, послушай меня! Я тебя очень хорошо понимаю. Ты знаешь, мы уже говорили об этом раньше. Ты думаешь, я не скучаю? Я тоскую по всему, что оставил. Но для нас больше там жизни нет.

– Я хочу увидеть маму. Я очень по ней соскучился, мама каждую ночь мне снится.

– Твоя мама – моя сестра, Хасан. К тому же и моя мама осталась там, а с ней мой отец, братья.

– Ты старше, дядя. Ты сильнее.

– Возраст не делает сердце человека сильнее, Хасан. Боль не проходит. Но я созрел, чтобы стараться понять, что я оставил их по ту сторону границы и больше никогда не смогу до них дотянуться. Прояви терпение.

– Не могу, дядя, не могу. Я поеду.

– А ты знаешь, что с тобой будет, когда ты туда приедешь? Ты еще на берег ступить не успеешь, как они убьют тебя! Понимаешь? Хасан, послушай меня! Ты знаешь, как сильно я тебя люблю. Если бы я верил в обратное, разве я бы держал тебя здесь насильно? Разве бы я сам прежде всего не поехал бы туда?

Хасан был настроен решительно.

– Я еду, дядя. Я хоть разок посмотрю на маму, а если и погибну, то не огорчусь, оно того стоит. Не держите меня здесь, иначе я умру от тоски.