— Она так убивается, что находится на грани помешательства, — говорили слуги.

Королева, узнав о случившемся, немедленно написала ей письмо с выражением сочувствия миссис Фримен от ее бедной, несчастной верной Морли. «Иисус Христос утешит и поддержит вас в столь ужасном горе, только Он в Своем милосердии способен на это».

Сара, прочтя письмо, отшвырнула его.

— Несчастная Морли! Что ж мне теперь, сидеть с ней, предаваясь слезливым воспоминаниям? Неужели она сравнивает своего большеголового мальчишку с моим Бленфордом?

Герцог подавил желание обуздать ее. Пусть повозмущается королевой. По крайней мере, это отвлечет ее от смерти сына.

Ей ненавистно общение с Анной; опостылела ее привязанность, все ее заверения в верности и преданности. Однако лишь благодаря теплым чувствам королевы к Саре Мальборо добились столь многого.

Когда Сара немного успокоится, надо будет ее предостеречь. Это понятно, что Анна ей кажется занудой, что ей противно разыгрывать несуществующую привязанность к ней. Однако поддержка королевы необходима всем честолюбивым людям.

А пока что пусть ярится, отводит душу.

После этого Сара как будто несколько смирилась с утратой.

Без Сары при дворе было спокойно. А покой Анна очень любила. Пиршества и балы не особенно привлекали ее. Здоровье не позволяло ей танцевать, Георгу тоже. Что касается пиршеств, то они, оба любившие поесть, предпочитали наслаждаться едой в своих уютных покоях. Разумеется, это было возможно не всегда. В торжественных случаях приходилось есть в окружении людей. Однако вспоминая о дворе своего дяди, Карла Второго, Анна понимала, до чего ее двор не похож на тот. Двор Вильгельма вряд ли можно было назвать таковым. Он вел почти уединенную жизнь в Хэмптоне или Кенсингтоне, наблюдая за тем, как разбивают сады и возводят постройки. Но люди не любили Голландца. Появление Вильгельма Оранского нигде не вызывало оживления. Его не приветствовали возгласами и даже теперь пили за Маленького Джентльмена в Черном Бархате. К Анне относились совершенно иначе. Все знали, что она страдает от подагры и водянки; что ее пришлось нести на коронацию, но сплетен о ее личной жизни не было. Видя их вместе с принцем, все понимали, как они привязаны друг к другу. Принц не заводил любовниц, Анна — любовников. Даже у Вильгельма была одна любовница, а Марию подозревали в связи с графом Шрусбери. Но Анна и ее муж оставались прекрасным образцом супружеского счастья.

Монархи определяют нравы. Такого распутства, как при Карле Втором, не было никогда. Почему? Да потому, что он не скрывал многочисленности своих любовниц, гулял по Сент-Джеймскому парку с ними, выгуливая собак, принимая при этом приветствия прохожих. Весь Лондон строил догадки, которая из них ему дороже; имена Кливленд, Портсмут, Манчини, Молл Дэвис и Нелл Гвин были у всех на устах.

Люди до того любили сплетни, пищу для которых поставлял король, что прощали ему все остальное. После скучных лет пуританства им была необходима резкая перемена. А теперь им хотелось угомониться, взяв за образец поведения добрую, высоконравственную королеву.

Анна, лаская своих собачек, часто думала об этом.

— Я хочу быть хорошей правительницей, — твердила она себе. — И остаться в народной памяти Доброй Королевой Анной.

Нужно преодолеть свою вялость. И никому, никому не позволять навязывать себе то, что идет вразрез с ее желаниями. Да, она решила не оспаривать ничьи взгляды. Ссоры ей ненавистны. Они бессмысленны и отбирают много сил. Она — королева и будет поступать по-своему. Только бы все поняли это без лишних разговоров.

Подавать людям хороший пример, творить добро, добиваться величия Англии. Какая приятная тема для размышлений, пока собачки тычутся в нее носом, а она ест засахаренные фрукты, потягивает горячий шоколад или просто лежит и ловкие руки Эбигейл Хилл массируют ее опухшие ноги.

Георг пришел к ней более оживленным, чем обычно, и привел странную пару — очевидно, супругов, — выглядящую в Виндзорском замке так неуместно, что Анна поразилась.

Эбигейл прекратила игру на клавесине и обернулась к ним, Анна всецело сосредоточилась на муже и этих странных людях.

— Дорогая моя, — воскликнул Георг, — я должен представить тебе Джона Даддлстоуна из Бристоля и его жену. Помнишь, милая, что я говорил тебе о его доброте?

Анна, улыбнувшись ошеломленной паре, переспросила:

— Джона Даддлстоуна, мой дорогой? Из Бристоля?

— Ты помнишь, любимая. — Он повернулся к гостям. — Королева очень добра. Она помнит все, что я рассказываю… и очень любит тех, кто выказал мне доброту.

Анна хотела, чтобы Георг высказался более определенно, однако продолжала улыбаться, ничем не выдавая, что понятия не имеет, кто эти люди.

Эбигейл, наблюдая за королевой, поняла, что считать ее дурой — большая ошибка. Из-за физической немощи она выглядит ленивой и сговорчивой, но это впечатление обманчиво. Анна похожа на многих тихих добродушных людей; часто делает уступки, но, если решит настоять на своем, ее не переупрямишь. К тому же, она твердо решила быть достойной своего положения. Ее обращение с этими незнакомыми людьми может служить уроком хороших манер и дипломатии. Она не хотела, чтобы ее беспокоили, не испытывает интереса к этим Даддлстоунам, не может даже вспомнить, что слышала о них, и однако ничем не выдает этого.

Георг продолжал:

— Я был в Бристоле на бирже, и никто не приглашал меня пообедать. Мастер Джон Даддлстоун подошел ко мне и спросил: «Вы муж королевы Анны?» Я ответил, любимая, что имею честь и счастье быть твоим мужем. Тогда этот человек сказал: «Я бристольский корсажник. Вас никто не приглашает на обед, так как считает очень важным джентльменом, поскольку вы муж королевы. Но какой позор падет на наш город, если супругу королевы придется есть на постоялом дворе, так как перед ним не открылась ни одна дверь ни одного дома». И он, любимая, пригласил меня к себе.

Георг сиял. Анне всегда приятно было видеть его довольным.

Она обратила взгляд на Джона Даддлстоуна.

— Раз человек выказал любезность моему мужу, значит, он мой друг.

Принц шепнул:

— Встаньте на колени перед ее величеством.

Даддлстоун неуклюже повиновался, и Анна протянула ему руку.

Затем вышла вперед его супруга и неловко сделала реверанс.

Георг засмеялся от удовольствия.

— Он позвал жену и сказал: «Женушка, к нам пришел пообедать муж королевы, поэтому надень чистый передник и спустись поприветствовать гостя». Она спустилась в чистом переднике…

— В синем, ваше величество, — сказала мистрис Даддлстоун.

Анна улыбнулась, словно цвет передника представлял для нее большой интерес.

— И обед был превосходен, — с удовольствием вспомнил принц.