— Дайте мне всего минуту. Вчера я встречался с коллегой по работе. Мы назначили встречу на сегодня, но когда я пытался с ним связаться, на звонок ответила его супруга. Как оказалось, он тоже лежит здесь, в реанимации, с похожими симптомами, как у Ханны, и…

— Матс Хагстрём?

— Да.

— Откровенно говоря, его супруга — тяжелая женщина. Дает нам всем взбучку. У Хагстрёма похожие симптомы, но есть и ряд отличий.

За стеклом Эрик увидел Бритту. Рядом с ней маршировал лысый охранник.

— Можете спуститься в реанимацию?

— Думаю, у меня нет выбора. Медсестра собирается меня вышвырнуть.

Томас ухмыльнулся в трубку:

— Смотрю, вы познакомились с Бриттой Стенссон. Тогда вам лучше поторопиться. Если она до вас доберется, вам уже никто не поможет.

* * *

Тель-Авив, Израиль

Рейчел Папо присела на корточки, внимательно изучая разнообразную выпечку на прилавке. Нельзя допустить ошибку. Тара может болезненно отреагировать на все что угодно. На неправильный цвет, на форму или глазурь. В прошлый раз зеленая роза из марципана вызвала истерику, длившуюся почти двадцать минут. В конце концов Рейчел смогла успокоить Тару, но к тому моменту она уже успела перевернуть стол и так перепачкаться, что им пришлось поехать домой. Рейчел сама была виновата. Она сделала заказ, не проверив, что будет подано. Она примерно знала, что заставляет ее младшую сестру нервничать. Тара увидела абсолютно белое пирожное с коричневыми точками. Отлично. Себе она взяла чай, а сестре — «Фанту». Рейчел внимательно посмотрела на бокал, который достала кассирша. Он должен был быть идеально чист. Никакого текста и логотипов. Бокал показался ей нормальным. Рейчел взяла поднос и вернулась к угловому столику в глубине кафе. Тара не любила сидеть около окна. Особенно напротив такой оживленной улицы, как Дисенгофф. Рейчел села напротив сестры и ласково улыбнулась. Тара считала кусочки сахара в вазочке на столе. Закончив, она начинала вновь, вздыхая и качая головой. У них были одинаково густые и темные волосы, но у Тары — короче. Тело Тары было неуклюжим и опухшим. Побочное действие сильных медикаментов. Но, несмотря на это, она была красива. Красивее всех на Земле. Они были и похожи, и не похожи. Лицо сестры отличалось чистотой, мягкостью и идеальной симметрией. У обеих глаза были миндалевидной формы. Тара несла в себе некую невинность и открытость, которых недоставало Рейчел. И еще прямой нос, не сломанный, в отличие от ее собственного.

Тара была на восемь лет моложе. На бумаге. В эмоциональном плане — на все двадцать. Маленький растерянный ребенок. Такой она стала после срыва. Осторожно подняв руки сестры, Рейчел отодвинула вазочку. Потом поставила перед ней пирожное и налила «Фанту». Тара долго смотрела на пирожное. Ожидая катастрофы, Рейчел замерла с бутылкой в руке. Но тут Тара просияла, взяла ложку и съела большой кусок. Рейчел выдохнула с облегчением и стала наблюдать за сестрой. В том, как она ела, было что-то умиротворяющее.

Сингапурскую миссию у Рейчел отобрали. Она уже все подготовила: изучила цель, спланировала пути отступления и придумала подходящую легенду. Но кто-то другой уехал туда вместо нее, а она осталась в Тель-Авиве. Сначала Папо думала, что операция в Дубае провалилась и ее временно отстранили от дел в связи с расследованием. Но что там расследовать? Мохаммад аль-Рашид атаковал ее, и она отреагировала инстинктивно. Неудачный исход, но все агенты знают, что невозможно учесть все заранее. Второй по важности шеф компании, Давид Яссур, связался с Рейчел и задал море вопросов об Арие аль-Фаттале и вирусной атаке. Но потом ей написал Меир Пардо. Ее повысят. «Вы гораздо больше, чем просто мускулы». Так он выразился.

Папо знала, что она нравится шефу «Моссада». Она никогда не могла понять почему. В организации работают почти десять тысяч человек, а на самом верху сидит Меир — едва ли человек мог бы оказаться ближе к Господу. Сама Рейчел находилась в самом низу лестницы. И все равно Пардо часто разговаривал с ней, помогал и всегда поддерживал связь. Теперь повышение. Больше никаких ликвидаций для подразделения «101». Вместо этого Папо будет заниматься разведкой. Рейчел уже побывала на брифинге в новом отделе. Ее назначили в группу, занимающуюся охотой на Самира Мустафа — создателя вируса «Мона». Небольшая группа состояла из одних мужчин, не считая Рейчел. Вернее, не из мужчин. Из стариков. Хотела ли Рейчел в принципе покидать подразделение «101»? Ей выдали толстую папку с сотнями документов, которые она должна была прочесть. И стопку фотографий. Все с Самиром Мустафом, кроме маленького цветного снимка его дочери Моны, милой, как кукла Барби. Большие карие глаза, темные кудрявые волосы и ослепительная улыбка. Рейчел с трудом могла осознать, что значит потерять ребенка. Своих детей у нее не было, и она знала, что никогда не будет. Но Тара — если что-то случится с ней… Папо посмотрела на сестру. Тара закончила есть и теперь выдувала пузыри из трубочки в лимонаде. Рейчел не смогла защитить ее в ночь перед срывом, но больше она не даст ее в обиду. Никогда. Сегодня у нее другая установка, новый этап. Сегодня ее оружие — она сама. Она должна своей жизнью отомстить за сестру.

Рейчел выпила немного чая. Может, она уже отомстила. Все эти личности. Она никогда не сомневалась. Никогда не сочувствовала взрослым людям, которые, всхлипывая, просили о пощаде. Она просто защищала Израиль. Постоянная угроза существованию евреев. Страна нуждалась во всех видах защиты, в том числе в подразделении «101». Но сколько людей нужно убить, чтобы наконец стать свободными? Тара никогда не станет свободной. Никогда в жизни. Понимала ли Рейчел Самира? Он потерял своего ребенка. Свою семью. Сочувствовала ли она ему? Вопрос повис в ее сознании. Она выпила еще теплого чая. Тара вернулась к пирожному.

Вопрос неуместен. Ответ неинтересен. Самир Мустаф представляет угрозу, и точка. Всегда найдется много поводов посочувствовать, но ничто подобное никогда не трогало Рейчел. Пусть скорбящие обматывают толстыми шелковыми нитями мертвые тела. Нитями, которые в конце концов превратят умершего в мученика и героя. Папо не была скорбящей. Она приходила раньше них. Тара отложила ложку, взяла сахар и начала считать.

* * *

Стокгольм, Швеция

Он ехал по Свеавэген. Шум мотора усыплял, и периодически приходилось подруливать, чтобы не угодить на чужую полосу. Встречный автомобиль громко просигналил. Эрик сбавил скорость. Он не спал уже больше суток. Было странно уезжать от Ханны, но врачи брали новые анализы, и он им только мешал. К тому же ему нужно отвлечься. Собраться с мыслями. Болезнь Матса Хагстрёма все меняла. Эрик встречался с обоими. Он являлся связующим звеном. Но он не чувствовал недомогания. Мог он быть носителем вируса, сам того не зная? По словам Томаса Ветье, такая возможность существует, но вероятность крайне мала. Так или иначе, Эрик сдал анализы мочи, крови и слюны. Врач собирался перевести Ханну в более изолированную часть больницы — специальное отделение для пациентов с высоким риском передачи вируса. Эрик включил поворотник и перестроился. Помимо схожести некоторых симптомов, случаи Ханны и Матса не складывались в единую картину. Но в их организмах что-то жило. Эрик это чувствовал. Ядовитая змея, ускользавшая от рентгеновского излучения и исследований крови, плавала по сосудам Ханны и ждала удобного момента.